Как-то к нам в Нижневартовск зачем-то завезли чернокожих эфиопов. Ну, дружба народов, то-се, понятно, но зачем привозить людей посреди зимы, силу которой они отродясь не видели, вот это непонятно. Морозы стояли тогда за –45°С. В школу младшие и средние классы не ходили. Но ради дружбы народов нам объявили, что мы все должны явиться в школу, на торжественную линейку ради приема дорогих гостей.
Пришли мы в школу, разделись в раздевалке и выстроились в холле. Стоим, значит, строем, красные галстуки на белых рубашках при синих костюмах у мальчиков и коричневых у девочек. Тишина, гостей все нет. Я долго мялся, но потом бочком-бочком сбежал, стало скучно, и курить сильно захотелось. Поднимаюсь на второй этаж, захожу в первый попавшийся класс, открываю окошко и закуриваю.
Смотрю на улицу, а там комедия. Около школы накануне перекопали дорогу, какая-то труба там лопнула, так что к школе подъехать нельзя, поэтому автобус с эфиопами-гостями остановился далеко от школы. И вот они выходят из этого автобуса и бегут к школе. Одеты они в какие-то разноцветные яркие куртки, с шарфами на шеях, многие без шапок, а на улице-то сибирский мороз, с ним не забалуешь, этим эфиопам нужно пробежать так называемый стадион и еще площадку перед школой. Я курю и ржу. Докуриваю и спускаюсь вниз, встаю в строй будущих строителей коммунизма в красных галстуках.
Вбегают совсем ошалевшие от мороза эфиопы, совершенно потерянные и ничего не соображающие, а дура комсорг Печенкина в этот момент включает гимн СССР, ну этот, про союз нерушимый. Я стаю и давлюсь смехом, абсурдность ситуации даже для меня, пятиклассника, уже была очевидна.
В том же году, зимой, у нас появились финны. Совершенно не понимаю ныне, что они там делали, вроде нефть они не добывали никогда, но, видимо, какие-то технологии из смежных областей передавали. Пробыли они недолго, с полгода где-то, но было их довольно много, семьи с детьми, расселяли их где придется. У нас в 9-этажке два крайних подъезда были обычными семейными квартирами, где, собственно, я и жил, а остальные подъезды были малосемейками. Вот туда несколько семей финнов и засунули. Так у меня на некоторое время появился друг Юкка.
Он был старше меня на два года, веселый и задорный парень. Первый раз тогда я столкнулся с совершенно свободным человеком, который смеялся и оспаривал все те традиции, в которые я и другие советские мальчишки свято верили.
Тогда я и понял, где настоящий коммунизм – в Финляндии
В первое свое появление во дворе он раздал всем жвачки. Жвачка тогда была на вес золота, настоящая драгоценность. Мало того что ее буквально зажевывали до дыр, так еще и передавали пожевать другому. Советские жевачки были жесткие, не надувались и разваливались на кусочки после полчаса жевания, а крутыми считались польские Лелеки-Болеки. Обычно этот одинокий Лелек-Болек, случайно залетевший в школу, успевал побывать во многих ртах, и все эти рты пытались надуть из него пузырь. Просьба "Дай пожевать" была обыденным явлением.
А Юкка в первый же день совершенно бесплатно во дворе раздал пару десятков совершенно удивительных жевачек. Они были японские, с фантиками в иероглифах, разных цветов и картинок с Дональдом Даком, Микки Маусом, Томом и Джерри и т.д. Жвачки были разных цветов, в соответствии с цветом фантика, и надувались огромными пузырями, куда там Лелеку-Болеку. Так что некоторое время в нашем дворе все мальчики и девочки усердно жевали и выдували пузыри.
Вскоре Юкка опять всех потряс. Он принес и раздал всем желающим плакаты западных рок-групп. Это было настоящее сокровище по тем временам, у меня был только один такой плакат до этого, с любимыми Пинками, я выменял его на невероятное количество всяких "ништяков". А тут даром – бери. На выбор: вот Пинки, вот Перплы, вот Назарет или Битлы и т.д. Тогда я и понял, где настоящий коммунизм – в Финляндии.
Летом мы с Юккой совсем сдружились и гоняли на великах по всей округе. У Юкки велика не было, а у меня уже было несколько, так что я ему одолжил один. Мы с ним ездили на рыбалку за 25 км от дома, там он меня учил финским способам ловли рыбы и ее готовки, а я его нашим методам, в общем, мы прекрасно общались, несмотря на большую разницу в возрасте (2 года – в детстве это много).
Юкка по-русски говорил в целом неплохо, хотя я часто заливался смехом от его говора и неправильных выражений, но он не злился, а всегда просил поправить.
К осени Юкка с родителями уехал. Перед отъездом он поймал меня во дворе и вручил мне коньки Ботас и клюшку Кохо, заявив, что это подарок другу. Я аж онемел тогда, для советского мальчишки такие подарки были сродни нынешнему Майбаху и Харлею. Благодаря этим подаркам я вскоре стал одним из главных хоккеистов города своего возраста.
Но коньки и клюшка не главное. Юкка тогда мне подарил кусочек своей личной свободы. Теперь я это понимаю.
Евгений Сухов – бизнесмен
Высказанные в рубрике "Мнения" точки зрения могут не совпадать с позицией редакции
