В Новосибирске воют сирены, в Красноярске громкоговоритель призывает расходиться по домам – ощущение такое, что началась война. Врачи в Барнауле тоже говорят, что готовятся будто к войне. А буквально несколько дней назад здесь был глубокий тыл, даже новости о коронавирусе плохо читали.
Поэтому, когда появилась первая статья о том, что Москва из-за коронавируса переходит на "осадное положение", мы, "понаехавшие" с мужем в столицу относительно недавно, быстренько взяли билеты до родного Барнаула. Могли ли мы представить, что именно там сразу же и влипнем в показательную коронавирусную историю.
На этом рейсе были самые разные пассажиры: депутаты Госдумы (их было сразу трое), первый секретарь местного крайкома КПРФ, пара известных на Алтае бизнесменов, спешно возвращавшиеся домой из дальних путешествий барнаульцы. Ну и мы. В полете никто еще не знал, что самолет, который, казалось, уносил нас от эпицентра опасности, привез на Алтай первого официально выявленного зараженного.
Горожанка, назовем ее Юля, отдыхала в Доминикане. Прилетев 20 марта домой в Барнаул, она вызвала врачей, которые констатировали банальное ОРВИ и удалились. Тест на COVID-19 по ее настоянию взяли только 25 марта, а 29-го – только через 9 дней после прилета женщине таки поставили диагноз – коронавирус. С этого момента стали разыскивать всех пассажиров нашего рейса.
В первую группу попали лучшие люди города – депутаты. Нас с мужем обнаружили только 31 марта – шел 11-й день с момента возможного контакта с Юлей. Ладно, предположим, мы сидели от попутчицы довольно далеко. Медсестра в маске, а позже и люди из Роспотребнадзора без масок сначала пришли к родителям мужа в Барнауле, где он прописан, потом к моим в Горно-Алтайске, где прописана я. Сначала первым, а потом и последующим визитерам дали наш фактический общий адрес, но в течение суток мы больше никого не интересовали.
Госдума ужесточает ответственность для граждан за нарушение эпидемиологического режима – фактически вводит ограничения на свободу передвижения, ограничивает работу бизнеса и самозанятых. При этом на себя дополнительных обязательств не берет
Возмездие за наше трусливое бегство из столицы настигло мужа на 12-й день – утром появилась медсестра в полиэтилене и запотевших очках. В руках у нее был маленький "шомпол", которым она какое-то время метилась в нос, а потом рот. Очки ей пришлось все же снять – иначе был риск вместо носа попасть в глаз. Я медсестру не интересовала, поскольку в выданной ей разнарядке меня не оказалось – сведения из Республики Алтай еще не дошли. На наши попытки разрядить обстановку медик не реагировала, ей явно было не до шуток. Тестировать меня, "чтобы два раза не ходить", медсестра так и не захотела.
Следом пришел Роспотребнадзор с постановлением о карантине. Постановление тоже полагалось только мужу. В итоге ему выходить из дома нельзя под прицелом КоАП, а мне можно.
Сама эта бумага – уникальный юридический документ: там нет паспортных данных, поэтому кому оно адресовано, установить можно с натяжкой. Зато есть угроза о тюремном заключении, если ответственное лицо в виде мужа не проследит, чтобы я тоже не выходила из дома и не заражала других. То есть выйду я, а посадят его. В случае плохих семейных отношений это, пожалуй, можно считать привлекательной возможностью для шантажа.
13-й день с момента судьбоносного контакта был совсем тихим. Ко мне так и не пришли. Срок изоляции закончился утром следующего дня. Результат анализа мужа никто так и не объявил. Зато министр здравоохранения Алтайского края ответственно заявила в этот день, что все пассажиры злополучного рейса проверены, заразных нет. СМИ быстро растиражировали заявление, как и яркие кадры, где люди в белых защитных комбинезонах моют улицы Барнаула хлоркой.
Фактически мы так и не знаем, насколько мы были опасны для окружающих, спокойно перемещаясь по городу. 10 дней мы так и делали, пока не узнали об уникальном статусе нашего рейса. Мы ведь не из-за границы прибыли и не предполагали, что должны самоизолироваться.
А вот у Юли, с которой я решила созвониться, хоть мы и не были с ней никогда знакомы, все значительно хуже. Ее травят комментаторы в СМИ и соцсетях. К родителям в деревне приходила полиция, врачи и медсестры обходят стороной. И живет эта женщина сейчас в медицинском боксе с железной дверью и под охраной, получая лечение в виде двух таблеток в день. Ее карантин уже заканчивается, но врачи не отпустят туристку без отмашки из Москвы.
Удивительно наблюдать, как в реальной жизни проявляются процессы, о которых раньше можно было читать в учебниках по истории. Люди начинают травить первого попавшегося и обвинять его в своих страхах. Граждане начинают безропотно поддерживать ограничения своих прав и свобод без каких-либо реальных юридических оснований. Как, в конце концов, государство оказывается в очередной раз неготовым к кризису, а люди остаются один на один с бедой.
Госдума ужесточает ответственность для граждан за нарушение эпидемиологического режима – фактически вводит ограничения на свободу передвижения, ограничивает работу бизнеса и самозанятых. При этом на себя дополнительных обязательств не берет. Как показывает мой пример, бюрократия сломалась даже на этапе передачи полномочий от одного региона к другому. Медсестры, которые берут анализы, сами не уверены, что защищены; сотрудники Роспотребнадзора не уверены, как правильно заполнить документ, и машут рукой на формальности, потому что "им сегодня еще 20 человек таких обойти", а вопрос о том, как человеку на карантине ходить за продуктами, их вообще не очень беспокоит; чиновники издают юридически сомнительные документы, на основании которых вас потом могут посадить на несколько лет; врачи говорят в интервью, что в больницах почти нет защитных костюмов и не уверены, что справятся с потоком заболевших.
Такое ощущение, что на дворе чуть не 1941 год. Тогда, чтобы отправить машины на фронт, из трех числившихся собирали две рабочие, потому что запчастей не было. Но только сейчас совсем нет уверенности, что в ближайшие месяцы нас ждет парад Победы над коронавирусом. Мы-то свои обязательства выполняли, как могли. Раздобыли маски, кто как мог. У нас в первой горбольнице врачи их сами себе шьют, а полицейским на неделе обещают прислать из Хабаровска. Мы носим с собой атисептик и сторонимся прохожих. Что еще мы можем сделать? В чрезвычайных условиях возможны дополнительные ограничения и обязательства, но хотелось бы, чтобы граждане и государство были равны. Если наши права и свободы ограничиваются и нам грозят карами небесными, то что взамен?
Наталья Рудакова – журналист
Высказанные в рубрике "Мнения" точки зрения могут не совпадать с позицией редакции
