11 сентября – день памяти автора герба Киева архитектора Флориана Юрьева (1929–2021 гг.). Всю жизнь он подписывал свои работы Флориан де Киренги, поскольку родился в восточносибирском городе Киренск в семье ссыльного.
Его называли "человеком Ренессанса" – за свою долгую жизнь Флориан Юрьев освоил практически все творческие профессии - от поэзии до градостроительства. Он был художником (в 60-е годы его картины уничтожали в рамках кампании по борьбе с абстракционизмом), скрипичным мастером (на его скрипках играли лучшие музыканты Украины), создателем цветомузыкального алфавита (идея "перевода" звука в цвета посетила его в детстве, когда он смотрел полярные сияния в районе Подкаменной Тунгуски).
"Мой друг меня спрашивает
– Ты Бандеру любишь?
– Почему я должен его любить?
– Ну, ты же украинец.
– Ну я на четверть только украинец, – смеясь рассказывал Флориан Юрьев, – а еще на четверть я русский, еще на четверть – чех, а еще на четверть – я тунгус. Поэтому я четырежды националист: украинский, чешский, русский и тунгусский".
Юрьев прожил 92 года, из них семьдесят с лишним лет – в Киеве. Несмотря на неизлечимое онкологическое заболевание он до конца жизни оставался в хорошей физической форме, объясняя свое долголетие и здоровье знаниями, полученными от тунгусского деда-шамана. Он был статный, красивый человек, с ясной речью и невероятной эрудицией. Больше всего он любил рассказывать о своих скрипках, которые начал делать ещё в Сибири. На грифе каждой его скрипки была вырезана голову какого-нибудь выдающегося персонажа либо исторического, либо литературного. И таким образом ассоциировал свои скрипки с этими персонажами, как бы одушевляя их.
В Киеве Юрьев был более всего известен как создатель "летающей тарелки" на Лыбедской – уникального объекта советского модернизма, принесшего архитектору мировую славу. Заказчиком "тарелки" выступал Институт научно-технической и экономической информации, за которым стоял КГБ, чье всемогущество только и позволило реализовать этот необычный проект. Кроме Института в "тарелке" располагался цветомузыкальный театр с фантастической акустикой – каждый звук был одинаково хорошо слышен в любой точке зала.
Когда в десятые годы XXI века у "тарелки" появился новый хозяин, планировавший превратить уникальное пространство в торговый центр, на защиту поднялись киевские активисты. Собрание происходило в самом помещении бывшего цветомузыкального театра. Разумеется, пригласили Флориана Юрьева и предложили ему сказать речь в микрофон, но он отказался: "Нет, мне микрофон не нужен, потому что мы рассчитывали здесь звук таким образом, чтобы вы все всё слышали."
К тому времени "архитектурный" период его жизни остался далеко в прошлом. Комплекс на Лыбедской был построен в начале 1970-х и утвердил за Юрьевым репутацию архитектора-модерниста.
Вскоре после этого он получил предложение от руководства Кубинской компартии стать главным архитектором Гаваны. В качестве гонорара правительство Кубы предложило ему 10 процентов с бюджета каждого объекта, который он построит. Предполагалось, что он построит в Гаване что-то подобное киевской "тарелке".
Но стоило Флориану Ильичу отнестись к этому предложению всерьез, как ему снова позвонили из ЦК партии, но на этот раз - Советского Союза - и очень четко объяснили, что он не может рассчитывать на пост архитектора Гаваны, поскольку не является коммунистом, а столицу братской социалистической страны может строить только человек, состоящий в партии.
Дамские шапочки из крысиных шкур
О том, почему Флориан Юрьев не допускал даже мысли о вступлении в партию и насколько несоветским человеком он был всю жизнь, корреспонденту Сибирь.Реалии рассказала киевский искусствовед Галина Скляренко.
– Флориан Юрьевич на одну четверть был эвенком или, как раньше говорили, тунгусом. По другой отцовской линии он происходит из аристократического рода Захарьиных-Юрьевых, восходящего ко временам Ивана Грозного. Его бабушка тоже была дворянкой, но западного – чешско-немецкого происхождения. Её звали Анна фон Гайер. Сам Флориан в своей автобиографии, которую он начал писать за пару лет до смерти, рассказывает, что бабушка
– При этом мальчик, получивший красивое имя из рыцарского романа, родился в сибирской глуши, чуть ли не за Полярным кругом. Как это произошло?
– Его отец, Илья Гаврилович Захарьин-Юрьев, учился за границей на биолога. Это было еще до революции. А после университета он отправился в Сибирь изучать тамошнюю флору и фауну. Флориан вспоминает об отцовской работе так:
– В 1920 году Илья Гаврилович Юрьев был арестован ЧК за то, что служил медбратом в колчаковской армии. После ареста его сослали на север, в тундру, в те места, где упал Тунгусский метеорит. В своей автобиографии Флориан Ильич вспоминает, что его мать видела это событие своими глазами. Её звали Маша Коннен-Кин, она была родом из украинских крестьян, приехавших в Сибирь по переселенческой реформе. Украинская бабушка Флориана вышла замуж за тунгусского шамана. Их дочь после замужества с Ильей Гавриловичем была записана, как Мария Ивановна Юрьева, русская. Хотя, на самом деле, русского в ней не было ничего. Флориан Юрьев считал, что такую долгую жизнь он прожил именно из-за того, что в нем скрестилось так много генов, и каждый народ в его крови передал ему свою силу. А главное, что скрепляло его характер, – это любовь к жизни и жажда быть.
– Говорят, что в последние годы жизни он "вычислял" дату своей смерти и к ней готовился?
– Он мне звонил и говорил: "Ну, все, я с тобой разговариваю последний раз". У него была онкология, которую лечить в нашей стране было очень сложно. Он все время был нездоров, но строил планы до последнего дня. Ему все время хотелось чего-то нового. Он точку в своей жизни никогда не ставил.
Незадолго до его смерти, в 2021 году, я была у него в гостях, кажется, в последний раз. Флориан себя очень плохо чувствовал, выглядел ужасно. Смотрю, в коридоре стоит какой-то здоровенный кусок дерева. Я говорю: "Это что?" – "Буду делать виолончель". – "Как?!" – "Да, я буду делать виолончель!"
Отец его приучил к музыке. Он знал нотную грамоту, научил играть на какой-то скрипочке. Флориан же еще скрипичный мастер! У нас на его скрипках все выдающиеся скрипачи в Украине играли: и Которович, и сейчас Баженов, очень многие. Он квартеты делал скрипичные. В общем, отец его научил всему.
– Окончив школу в Сибири, Флориан поехал поступать в Киев, потому что это его историческая родина?
– Ясно было, что в Сибири его талант не разовьется, а Москва ему в сталинское время не светила.
– Сын репрессированного.
– Именно. В Ленинград он не смог поехать из-за климата – были проблемы с легкими. И тогда решил поступать в Киеве, на архитектурный факультет. Там познакомился с кучей музыкантов, начал сам писать музыку, играть на рояле и скрипке, сочинять стихи. Он со всеми в Киеве задружился и вошел в здешнюю жизнь. А потом стал работать в "Киевпроекте", сначала просто архитектором, а потом возглавлял какую-то мастерскую.
– В 60-е годы, когда в Киеве так же, как и в других столицах СССР, сложился круг интеллигенции, объединенной каким-то устремлением в будущее. Люди мечтали о новых формах, о новых искусствах, о новой архитектуре и так далее и тому подобное. Насколько я понял, Флориан Ильич был одним из активных людей этого киевского круга?
– В 1962 году у нас в Доме архитекторов состоялась выставка "Работы молодых архитекторов Украины". Ей был посвящен номер журнала, "Строительство и архитектура", который выходил на русском языке.
Флориан Ильич был одним из ее участников. Он тогда был увлечен идеей синтеза музыки и живописи. В журнале "Наука и жизнь" была даже опубликована его статья о единстве цвета и звука (он это называл – музыка цвета). А для выставки молодых киевских архитекторов он дал свои абстрактные работы, в частности, и те, которые иллюстрировали его идею "цветового алфавита".
Но в это время как раз началась всесоюзная кампания по борьбе с абстракционизмом, и киевская выставка тоже "попала под раздачу".
Властям нужно было найти в Украине абстракционистов, чтобы их наказать.
В другое время на эту выставку, может, и внимания бы не обратили. А тут поступил "сигнал сверху". И председатель Верховного Совета Украины Н. Подгорный лично выступил с речью, в которой припечатал абстракционизм. Особенно досталось Анатолию Сумару (очень талантливому художнику, который после этой истории вообще перестал заниматься живописью). Я хорошо его знала, писала о нем статьи и однажды его спросила: "А почему?!" Он ответил: "Мне так стало противно. Меня везде вызывали, критиковали, унижали". И тогда он ушел из живописи, архитектуры – работал дизайнером, работал в театре.
– Сумару, получается, "ничего не сделали" по советским понятиям, "всего лишь" нервы мотали. А вот картины Флориана Юрьева, насколько я понял, физически уничтожили. Однако его это не отвадило от живописи. Он, видимо, был человеком неунывающим?
– Более чем! Он продолжил "заниматься абстракционизмом" из принципа. Он был такой человек, которого не брало ничего.
Расскажу одну историю, которая меня потрясла. В 1938 году отец Флориана был в очередной раз арестован. Это случилось в Киренске. Там сначала арестовали немецких инженеров, которые устанавливая моторы на суда Ленского пароходства. Потом забрали всех, кто с ними общался, в том числе Илью Гавриловича Юрьева. Сразу же после этого его семью выгнали из квартиры, и они вынуждены были перебраться в подвал, который кишел крысами. У матери началась депрессия, она не знала, что будет с её мужем. При этом у нее на руках престарелая мать и двое детей. Старшего, Флориана (которому тогда было 9 лет), вызывали к директору школы и требовали, чтобы он перед всеми учениками, на линейке, отрекся от своего отца – "врага народа". Денег нет, есть нечего. И вдруг, сидя в этом подвале, она нашла выход из положения, вспомнив, как в детстве охотилась в тайге на мелких грызунов. Она стала ловить и убивать этих крыс, которые вокруг бегали, потом сдирала с них шкуры и шила дамские шапочки. А Флориан эти шапочки продавал на базаре, – говорит Галина Скляренко.
Отец Флориана покончил жизнь самоубийством после третьего ареста.
– Наверное, после такого жизненного опыта научаешься не расстраиваться по пустякам и в любой ситуации радуешься, что остался жив.
– Флориан с детства был приучен ничего не бояться. Он в 15 лет публично обвинил директора школы в сексуальных домогательствах к ученикам, чему случайно стал свидетелем. Но у директора были связи, и Флориан попал в тюрьму. Правда, просидел недолго, его "выручили" военные, которые в 1946 году ставили опыты на "добровольцах", завербованных в тюрьмах. Этих "солдат" прогоняли через "условно зараженную территорию". Какой там был яд или, может, радиация, никому, разумеется, не объясняли. Многие умерли, Флориан попал в госпиталь, но выжил.
После этой истории его демобилизовали, и он приехал в Иркутск, где жили какие-то его родственники. Он у них поселился и экстерном сдал выпускные экзамены. Флориан рассказывал, что с легкостью решал задачи по математике, и его настойчиво приглашали в университет, но он выбрал Иркутское художественное училище, одновременно учился на изобразительном и музыкальном факультете и написал целую кантату "Боярин Орша", с которой в 1948 году победил на конкурсе молодых исполнителей Сибири. Там же, в Иркутске, он сделал свою первую скрипку, потому что на том, что продавалось в магазинах, невозможно было играть.
– С точки зрения советской власти, он был человек неблагонадежный: отец репрессирован, сам он тоже успел посидеть, в партию не вступал, модернизмом занимался. Как же при этом ему доверили герб Киева создать?
– Не надо преувеличивать давление советской власти в эпоху застоя. Флориан сотрудничал с разными людьми. Наши киевские "шестидесятники" были очень национально ориентированными. Он относился к этому немножко с иронией, но тем не менее дружил. Особенно со скульптором Борисом Довганем. Вдвоем они сделали памятник репрессированным художникам – возле Художественного института. В 1969 году объявили конкурс на герб Киева. Флориан с Довганем подали заявку. Этот проект всем понравился. Никто не стал вникать в детали происхождения Юрьева. Кроме того, он не выступал ни с какими протестными акциями. Занимался творчеством. А то, что он думал, все говорили между собой. Все нормальные люди тогда были против советской власти, но тем не менее защищали диссертации, жили и работали. Если поведение человека не было вызывающе антисоветским, то никто никого не трогал.
– У Флориана Юрьева были последователи, ученики? Или он был настолько уникальным, что остался в истории искусства неповторимым гением?
– Он преподавал на полиграфическом факультете киевского филиала львовского университета. Там у него были ученики, среди них художник Стефан Маляр, который пошел по стопам Флориана Ильича – изучает теорию цвета, более того, физиологического влияния цвета на психику человека. Еще до аннексии Крыма в Симферополе была создана лаборатория, где с помощью цветокамеры пытались лечить психические и нервные заболевания. А в прошлом году, уже во время войны, он делал на эту тему небольшую выставку в Киеве, где была тьма народу, к нему подходили какие-то военные, интересовались этими практиками для восстановления людей после контузий, шока.
– А вы сами видели какое-нибудь из цвето-музыкальных произведений Флориана Юрьева?
– Нет. В 60-е годы я еще не могла ничего видеть особо. В Киеве состоялось всего три его концерта. Но существуют воспоминания современников и его личные записи. Более того, в издательстве "Музыка" он издал книгу "Музыка цвета" с описанием этих концертов. Потом защитил кандидатскую диссертацию "Цвет в графике". Потом стал писать докторскую, но ему не дали защитить, потому что это никто не мог понять, и он махнул рукой. Оставил преподавание и ушел работать в акустическую лабораторию какого-то НИИ. Директор этого института очень проникся идеями Флориана и организовывал ему концерты в Софийском соборе. Представляете? В Софийском соборе на инструментах Флориана Ильича играли наши блестящие украинские музыканты. Этот директор, конечно, на нем зарабатывал максимально, но Флориану было плевать, он был абсолютно бессребреником, – говорит Галина Скляренко.
Она вспоминает, как в 2005 году Флориан Юрьев пригласил ее в "тарелку", где играли на его инструментах. Зал был полон, а самому Юрьеву почему-то не хватило места. Галина пыталась его где-нибудь посадить. А он отвечал: "Это неважно! Ты послушай, какая у меня скрипачка! Ты послушай, как звучит виолончель! Вот это главное!" Он был счастлив как ребенок…
