От "золотой лихорадки" до колымских лагерей. История сибирского золота

95 процентов всего российского золота добывается в Сибири, но из-за санкций его становится все труднее продавать, поскольку выход на крупнейшие международные рынки драгоценных металлов теперь практически перекрыт. Над золотым запасом, который превышает 2200 тонн и продолжает неуклонно расти, впервые в истории страны нависла угроза стать "неликвидом", складом с бессмысленными кубиками "желтого металла", которые не так-то просто превратить в реальные деньги. Откуда возник этот исполинский золотой запас и почему именно Сибирь стала флагманом отечественной золотодобычи?

Немного удачи и кайло

Началу поисков золота в Сибири способствовал указ Сената, выпущенный в 1812 году, в разгар войны с Наполеоном, когда (как и при любой войне) казне было необходимо золото. Указ этот давал права "всем Российским подданным отыскивать и разрабатывать золотые и серебряные руды с платежом в казну подати".

Ну как – всем подданным?

Разумеется, купцам и дворянам, кому же еще. Дворяне, занятые войной и другими светскими мероприятиями, встретили указ довольно равнодушно, но купцы сразу встрепенулись. Уральские прииски к тому моменту были сплошь и рядом разведаны, все богатые участки государство давно "прибрало к рукам", но оставалась еще бескрайняя Сибирь! Вот только есть ли там золото?

В 1827 году выяснилось, что точно – есть.

Именно тогда пошли слухи, что некий крестьянин Егор Лесной обнаружил золото на реке Сухой Берикуль в Томской губернии, но место своей находки держит в секрете. Как только об этом узнали на Урале, в деревню, где жил крестьянин, отправились купцы Поповы – чтобы, как говорится, "сделать ему предложение, от которого нельзя отказаться". Однако они немного опоздали. Незадолго до их приезда Егор скончался самым противоестественным образом, какой-то нелепой и насильственной смертью. Видимо, кто-то успел полюбопытствовать раньше.

Но зато уцелела падчерица Лесного, которую тот брал с собой в тайгу. Девочка охотно показала купцам те места, куда водил ее Егор, и вскоре они обнаружили земляные шурфы и раскопы. Копнули там, копнули неподалеку – вот они, золотоносные жилы!

В нищете, но с размахом

За считаные месяцы уральские купцы разведали в окрестностях крупнейшую и богатейшую золотоносную провинцию и основали прииски на Сухом и Мокром Берикуле. В первый год им удалось добыть пуд золота, на следующий – четыре, потом шестнадцать, и так далее… К 1835 году у Поповых в Сибири имелось уже более 100 приисков, они открыли золото на притоках Кии, Салаирском кряже, в Красноярском, Ачинском, Канском и Нижнеудинском округах. По их стопам потянулись другие промышленники: Рязанов, Казанцев, Баландин и еще десятки искателей удачи.

Для того чтобы начать свое дело, требовалось совсем немного элементарного инструмента: кайло, лопата, тачка и "шлюзки" с решеткой для промывки руды – эти орудия были, конечно, малопроизводительны, но даже с ними на богатых золотоносных россыпях можно было неплохо преуспеть. Особенно если нанять побольше работников.

К счастью, в Сибири на тот момент уже имелся немалый "человеческий потенциал": ссыльные и каторжники, из которых составляли разведочные партии. Достаточно было немного потратиться на лопаты и тачки, организовать поставки продуктов, а дальше дело шло само собой. Сотни маленьких старательских групп промывали золото вдоль рек и открывали новые богатые места. По их стопам отправлялись подводы и тянулись уже тысячи рабочих, начинавших промышленную разработку месторождений.

На этот промысел, суливший быстрые деньги, народ собирался со всей России. За считаные годы население многих сибирских поселков и городов увеличилось многократно: например, небольшой Красноярск с 1830 по 1835 год вырос в десять раз, с тысячи до 10 000 человек. Еще бы, ведь золото находили даже в его окрестностях, на реке Бугаче, на Афонтовой горе.

На скорую руку строились бараки, открывались кабаки и другие увеселительные заведения, приносившие хозяевам немалый доход. Народ ведь в город приезжал лихой и бесшабашный, и атмосфера была соответствующая: кутежи, драки, пьянство, воровство… Жили, как говорится, в нищете, но с размахом.

Нравы золотоискателей той поры подробно описал в своем романе "Угрюм-река" сибирский писатель Вячеслав Шишков.

"– А вот, братцы, стория… Ну истинная быль, – прохрипел молчаливый верзила Филька Шкворень и пощупал притаившийся в кармане золотой комок. – Брел я как‑то по непролазной трещобе, по тайге. То есть прямо скажу, собака не проскочит. Вот чаща! И натакался я на два мертвых тела. Душина, как от стервы, как от падали. Я нос зажал, подошел. Змея черная пырсь от них, да виль‑виль, в трещобу. По спине у меня мороз. Окстился, передернул плечами, гляжу: оба мертвых тела ликом низ, быдто землю нюхают. Голова у одного напополам топором распластана, у другого дыра в виске – пуля до смерти поцеловала. Эге! Да ведь это Тришка Мокроус, усищи – во! Хищник он был. И намыли они золота пуда полтора с другим бродяжкой, у которого башка разрублена. И вышли вдвоем в путь‑дорогу. При мне было дело, при моей, значит, бытности. Раскинул я умом, – ну, значит, ясно, не надо и к ворожее ходить. Значит, было так. Заблудились они, жрать нечего, отощали. У Мокроуса топоришко, он и замыслил убить во сне товарища, золотом завладеть и человечинкой отъесться. Вот ладно. Разрубил приятелю башку и только хотел освежевать, а ему пуля вот в это место – хлоп! Вышел лиходей чалдон из чащи с ружьецом, взял золотишко и – домой. Вот как должно быть дело. Золото оно – ого! – грех в нем.

– Неужели человеческое мясо едят? – спросил студент. Он лежал на животе, записывал в книжку таежные рассказы.

– Едят, дружок, едят.

– И ты ел?

– Кто, я? – и огромный Филька Шкворень встал, как крокодил, на четыре лапы. – Было дело, ел. Человечинка сладимая, как сахар.

Все сплюнули. Стали укладываться спать. Шкворень сказал:

– Правильно говорится: "Золото мыть – голосом выть".

Шишков В.Я. Угрюм-река

Но сибирских купцов моральный облик старателей не интересовал – пусть хоть друг друга едят, лишь бы золото мыли. В лучшие годы (а "лучшими" принято считать двадцать лет, с начала 30-х до начала 50-х годов XIX века) на каждый вложенный рубль золотопромышленники получали за год до 850 рублей прибыли!

Таежный Наполеон

Об этой эпохе ходят легенды. Рассказывают, например, о визитных карточках из чистого золота, которые заказал для себя один из преуспевших золотоискателей, Николай Мясников; о купаниях в шампанском, о роскошных пирах посреди тайги и приглашенных из-за границы музыкантах…

Но даже на этом фоне впечатляет история счастливого искателя Гаврилы Машарова, открывшего более ста золотых россыпей. Удача шла ему в руки – как будто он обладал шестым чувством, помогавшим видеть золото под землей.

Он и сам, вероятно, был убежден в своих сверхспособностях, позволявших в любой момент пополнять запасы драгоценного металла, и сам себя "наградил" медалью из чистого золота весом 20 фунтов (более 8 кг) с надписью "Гаврила Машаров – император всея тайги”. За что получил прозвище Таёжный Наполеон.

Широко жил Гаврила Наполеон Машаров! Например, свое шелковое нижнее белье, выписанное из Франции, он распорядился отправлять для стирки исключительно в парижские прачечные. Неизвестно, побывал ли сам Гаврила Машаров хоть раз за границами Российской Империи, но его подштанники съездили во французскую столицу – и не один раз.

Дом он пожелал отгрохать такой, чтобы даже французские короли обзавидовались. Дворец со стеклянными галереями и оранжереями, где зрели ананасы, новое сибирское чудо света. К 1836 году здание было почти достроено, но тут случилась незадача: оказалось, что материалы, их доставка в Сибирь и, главное, работа строителей и архитекторов выходят в такую сумму, которую даже "Император всея тайги" не может осилить.

Тогда Машаров одолжился у других золотопромышленников, охотно дававших в долг феноменально удачливому Гавриле. Стройка возобновилась, но вскоре её бюджет потребовал новых вливаний.

Увлеченный строительством, Гаврила едва успевал отсылать подштанники во Францию, заниматься своими приисками ему было некогда – и те почти перестали приносить доход. То ли управляющие воровали, то ли работники обленились, а вернее всего и то, и другое. Ну что тут поделаешь? Он вновь обратился к соседям за кредитами, однако те почувствовали неладное – и не только отказались финансировать грандиозный проект соседа, но и попросили выданные раньше деньги назад. А коли денег нет – требовали расплатиться приисками, на что Машаров отвечал твердым отказом. Тогда для пущей убедительности Гаврилу заперли в его собственном недостроенном доме, куда подавали раз в несколько дней через окно бутыль воды и каравай хлеба.

Посидев пару недель на голодном пайке, Машаров решил бежать – и тоже на французский манер. Словно граф Монте-Кристо, он начал делать подкоп из подвала своих несостоявшихся "императорских хором". Но потерпел фиаско, в холодную яму сыпалась земля, рыть приходилось по колено в ледяной воде, да к тому же порода становилась все более неподатливой. Вскоре Никита простудился и слег…

Когда, спустя несколько дней кредиторы открыли дом, то увидели бездыханное тело "императора". Но после того, как один из золотодобытчиков залез в вырытую Машаровым яму, о покойном сразу забыли, потому что прямо под домом обнаружилась богатейшая золотая жила, тянувшаяся вдаль на многие версты. В золотую породу и уперся, делая подкоп, "сибирский Мидас", даже на пороге смерти не утративший своих волшебных способностей. Так завершилась земная и подземная жизнь Машарова, но открытый на месте его дома прииск "Гавриловский" с 1844 по 1864 год дал 770 пудов (почти 13 тонн) золота, а его разработка продолжалась ещё четверть века.

"Бежать из этого ада куда глаза глядят!"

Поиски новых золотых жил в Сибири многие годы не останавливались ни на день. В 1853 году в Забайкалье была разведана Шахтаминская россыпь, с небывало высоким содержанием золота – до 250 граммов на тонну, а в 1863 году на севере Иркутской области открыли прииск "Благовещенский", к которому перешло "лидерство" на долгие годы. Тогда же были сделаны заявки на прииски по реке Бодайбо, притоку Витима, и там с золотом оказалось так хорошо, что на этом месте был вскоре основан город – тот самый Бодайбо. Этот район до сегодняшнего дня считается самым "золотоносным" в России.

К концу XIX века Сибирь давала ежегодно 1025 пудов золота – почти три четверти от всей общероссийской добычи. Но технология выработки за десятилетия почти не изменилась: все те же лопаты и деревянные тачки, все такой же изнурительный труд тысяч рабочих. Разве что для промывки руды стали использоваться помпы с приводом от паровых машин, а к дальним приискам протянули узкоколейки.

Так же обстояло дело и на богатых приисках Бодайбо, большинством из которых с начала XX века владело Ленское золотопромышленное товарищество. Одним из самых богатых считался прииск "Надеждинский", где находилось правление Компании. В 1912 году здесь трудилось более 12 тысяч человек, приехавших на заработки со всех концов России. Они спали на нарах в переполненных бараках, работали по 12 часов в сутки, однако их зарплаты (до 55 рублей в месяц) представлялись неслыханно богатыми по российским меркам – в разы больше, чем получал рабочий на столичном заводе.

Впрочем, это богатство в тайге становилось очень относительным: едва ли не половина денег уходила на скудную еду, которая распределялась по талонам компании и стоила немногим дешевле золота, и на съем жилья – если хотелось хотя бы минимального комфорта. Компания "Лензолото" владела в районе буквально всем – дорогами, пароходами, магазинами, больницами – и диктовала свои правила жизни.

Могла бы и дальше владеть, диктовать, процветать. Но компанию погубила жадность менеджеров и слабые нервы одного жандармского ротмистра.

В феврале 1912 года в супе, который подали на обед в рабочей столовой, обнаружилось тухлое мясо. Рабочие возмутились. Началась забастовка, продлившаяся больше месяца. Наконец 4 апреля бастующие решили идти к правлению, здание которого к тому моменту охраняли солдаты и жандармы, державшими винтовки наизготовку.

Испугавшись вида разъяренной толпы (собралось около двух тысяч человек), жандармский ротмистр Трещенков приказал стрелять на поражение – и после трех залпов на земле осталось лежать несколько сотен тел. Толпа рассеялась.

Трупы спешно пытались захоронить, чтобы скрыть масштаб трагедии – но в тот момент, когда убитых начали грузить на подводы, к месту расстрела незаметно приблизился живший в окрестностях политический ссыльный, фотограф-любитель В. П. Корешков, и сделал снимок, который решил судьбу Ленской компании, превратив ее в банкрота.

Снимок, размноженный в десятках экземпляров, Корешков и его друзья передали рабочим, отъезжавшим с приисков. Вскоре фотография попала в Петербург, где ее пересняли в подпольной лаборатории и стали распространять как открытку с соответствующей подписью. Скоро снимок просочился и в оппозиционные газеты.

Это, вероятно, был первый в России случай, когда фотография случайного репортера повернула колесо истории. О "Ленском расстреле" заговорили повсюду. Для расследования дела была назначена правительственная комиссия во главе с Александром Керенским. В Бодайбо инспектирующих ожидало печальное зрелище: только 10% бараков удовлетворяли минимальным требованиям для жилых помещений. После обследования один из членов комиссии Тющевский заявил: "Товарищи, нам здесь делать нечего, нам остаётся одно: посоветовать рабочим поджечь эти прогнившие, вонючие здания и бежать из этого ада куда глаза глядят".

К середине августа большинство рабочих покинули прииски, а часть бараков по какому-то недосмотру и правда сгорела. Давший приказ открыть по рабочим огонь ротмистр Трещенков был уволен со службы, разжалован в рядовые и позднее погиб на фронте. Ну а прииски… Что ж, они перешли к другой компании (или просто под другую вывеску). Бараки отстроились заново – чуть лучше, а может, и чуть хуже прежних. И все началось сначала.

Золотые забои Колымы

Работники дореволюционных приисков Бодайбо не могли даже представить, что условия, в которых они трудились, – это почти рай по сравнению со следующей "золотой сокровищницей", открывшейся в Сибири, на Колыме.

Золото обнаружили там ещё в начале XX века, но серьезные месторождения разведали в 1928 году, на исходе НЭПа, который на Дальнем Востоке подзадержался по сравнению со столицами – и еще давал немного свободы мелким старательским артелям.

Поначалу на Колыму старатели ехали добровольно, и в таком количестве, что склады и магазины небольшой деревушки Олу, ближе всего расположенной к открытым месторождениям, вычищались подчистую. Скоро в деревне начался голод, и власти запретили частным лицам выезд из Охотска в Олу без личных запасов продовольствия.

Дела у вольных старателей шли хорошо, к 1929 году они открыли несколько приисков и уже добывали до 300 килограммов золота в год. Для маленьких артелей совсем неплохо, но, конечно, в масштабах СССР (где добывалось за год 28 тонн) это была капля в море.

Впрочем, партия и правительство всегда знают, как поправить дело. В 1932 году вся частная добыча золота была запрещена, а вместо старательских артелей на Колыме возник знаменитый "Севвостлаг" – один из самых страшных лагерей ОГПУ, в котором "на пике" его деятельности одновременно находилось до 170 тысяч заключенных, причем 120 тысяч были заняты на добыче золота и вольфрама. Вплоть до 1953 года через эту систему прошло около 800 тысяч человек, и не менее 150 тысяч из них погибло.

В тридцатые годы лагерь вообще использовался как своего рода полигон для уничтожения самых опасных противников сталинского режима – оппозиционеров или "троцкистов". "Для того, чтобы здоровый молодой человек, начав свою карьеру в золотом забое на чистом зимнем воздухе, превратился в доходягу, нужен срок по меньшей мере от двадцати до тридцати дней при шестнадцатичасовом рабочем дне, без выходных, при систематическом голоде, рваной одежде и ночёвке в шестидесятиградусный мороз в дырявой брезентовой палатке, побоях десятников, старост из "блатарей", конвоя. Эти сроки многократно проверены", – писал Варлам Шаламов, прошедший через Колыму.

Между тем добыча золота на Колыме достигла фантастических цифр: 51 тонна в 1937 году, 80 тонн в 1940-м. Сталин требовал, чтобы по добыче золота СССР обогнал лидера того времени – Трансвааль (Южная Африка), где добывалось более 300 тонн в год, и это почти удалось: по крайней мере, твердое второе место по золотодобыче (от 130 до 200 тонн) Союзу тогда было обеспечено. Но какой ценой…

"Складывают, как дрова"

В 1938 году Сталин, вручая начальникам "Севвостлага" награды за успехи, решил поинтересоваться, как работают заключенные. "Живут в крайне тяжёлых условиях, питаются плохо, а трудятся на тяжелейших работах. Многие умирают. Трупы складывают штабелями, как дрова, до весны…" – будто бы честно ответили ему один из начальников. Сталин усмехнулся: "Складывают, как дрова… А знаете, чем больше будет подыхать врагов народа, тем лучше для нас".

В 1953 году, когда кремлевский горец навсегда отошел от дел земных, в закромах СССР хранился гигантский запас золота в слитках. На момент смерти вождя – более 2050 тонн, самый высокий на тот момент показатель за всю историю страны. Потом, при Хрущеве, они стали "таять", почти полностью сошли на нет к середине 90-х, а потом снова начал расти… По странному совпадению, примерно столько же золота, даже чуть больше – 2300 тонн – находилось в хранилищах Центробанка России на начало 2022 года.

Интересно, к чему бы такие совпадения?