8 сентября 1941 года началась блокада Ленинграда, которая длилась 872 дня. Председатель Общества блокадников Свердловского района Красноярска Эсфирь Колосова до сих пор не знает точно, сколько ей лет, кто были ее настоящие родители. В 1942 году ребенком ее вывезли из блокадного Ленинграда в детский дом города Канска (200 км от Красноярска). Спустя три года девочку удочерила еврейская семья. Приемные родители дали ей новое имя, отчество, фамилию и даже изменили в документах место рождения с Ленинграда на Красноярск. Только в зрелом возрасте Эсфирь узнала о том, что она вовсе не еврейка и на самом деле ее зовут Валя Киселева.
Вокруг забинтованные руки и ноги
Самое раннее детское воспоминание Эсфирь Колосовой (фамилия по мужу) – огромная больничная палата, вокруг забинтованные руки и ноги. Очевидно, она видела это еще совсем маленькой, скорее всего – в Ленинграде, где родилась. Эсфирь знает, что ее вывезли оттуда во время блокады, когда ей было не больше двух лет. Как выяснилось позже, это была больничная палата Приморского госпиталя в Ленинграде.
Потеряли единственного сына в июле 1944 года на Ленинградском фронте. Чтобы хоть как-то заглушить горе, решили удочерить именно ленинградскую девочку
– Помню еще, под кроватью стоит деревянная лоханка, – говорит Эсфирь Исаевна. – Рассказать мне об этом никто не мог, следовательно, та картина сохранилась у меня в памяти. Видимо, я запомнила эту палату потому, что мне тогда было очень страшно.
Приемные родители Лидия и Исай Зусманович сделали все, чтобы девочка забыла ужасы войны. Они назвали ее в честь своего сына Фрола, на женский манер – Эсфирь.
– Меня любили безумно, хотя по возрасту родители годились мне в бабушки-дедушки, – вспоминает Эсфирь Колосова. – Такой любви не от каждой родной мамы можно ждать. Чтобы откормить меня, сразу же купили козочку. До 13 лет мама водила меня за руку, никак не могла от себя отпустить. Они так хотели, чтобы я была их ребенком, что изменили в документах мое место рождения.
Лидия и Исай Зусманович потеряли единственного сына Фрола в июле 1944 года на Ленинградском фронте. Чтобы хоть как-то заглушить свое горе, решили удочерить именно ленинградскую девочку.
– Позже мама рассказывала, что, увидев меня, сразу решила, что я буду ее дочкой, – рассказывает Эсфирь Колосова. – Я была такая же чернявенькая, как они. Забрали меня в Красноярск на время, чтобы подкормить. А через два месяца мама привезла меня обратно в детдом, сама поехала оформлять документы. Помню, что это было самое ужасное время для меня. Я ведь уже пожила с мамой и папой, а тут опять – детский дом. Но мама вернулась, и больше мы уже никогда не расставались до самой ее смерти.
Если посмотреть на фотографии маленькой Фиры, она удивительно похожа на своих приемных маму и папу. Вряд ли кто-то, не знавший ее истории, может усомниться в том, что это – родные люди. Но родители не скрывали от дочери, что она приемная.
"Фиронька, ты ищи, но у тебя никого нет"
В 1990 году Эсфирь Исаевна случайно увидела заметку в краевой газете. В ней всех, кто пережил блокаду Ленинграда, приглашали в красный уголок электровагоноремонтного завода. Это было собрание краевого Общества блокадников.
– Ко мне там подошла женщина и предложила пройти с ней, – рассказывает Эсфирь Колосова. – Она достала ветхую-преветхую амбарную книгу, на которой было написано "Дети, эвакуированные из Ленинграда". В ней были списки по районам, куда их направили: Краснотуранский, Тасеевский, Канский и т. д. Начали читать графы: фамилия, имя, отчество, родители, дата рождения, место жительство. И вот в одной из строчек находим: "Валя Киселева". Именно "Валя", не "Валентина". В остальных графах о родственниках – прочерк, а в скобках – "сирота".
Как сказали в Обществе блокадников, таких абсолютных сирот было мало. Оказалось, что сведения о Вале Киселевой полностью совпадали с тем, что Эсфирь знала о своем переезде в Красноярск.
– Я пережила шок. Было указано то же самое время и место, откуда меня забрали и куда потом привезли. Не оставалось сомнений, что это я. Это были первые скудные официальные сведения о моем прошлом, – говорит Эсфирь Исаевна.
Эсфирь решила, что будет искать своих биологических родителей. Приемная мать, которая тогда еще была жива, поискам не противилась, но сказала: "Фиронька, ты ищи, но у тебя никого нет". Эсфирь Колосова все же написала запрос в Приморский госпиталь Санкт-Петербурга. Как оказалось, не зря. Там нашлась информация о том, что в 1942 году к ним действительно поступила истощенная девочка, которую отправили в Ленинградский дом ребенка №9. Эсфирь стало понятно, откуда были ее первые детские воспоминания о больничной палате и забинтованных людях.
Определили дату рождения – 1 марта 1940 года. Возраст детей тогда определялся примерно, по зубам
Эсфирь отправила письмо и в Облздрав. Оттуда пришел ответ, что "безродная Валя Киселева действительно проживала в Ленинградском доме ребенка №9". Там, как выяснилось, ей и дали имя – Валя Киселева, и определили дату рождения – 1 марта 1940 года. Оказывается, возраст детей тогда определялся примерно, по зубам.
– Получается, меня звали Валя Киселева, но и это имя и фамилия были не настоящими?! А в Красноярске Валя Киселева превратилась в Эсфирь Зусманович, – говорит Эсфирь Колосова.
По рассказам и архивным данным Эсфирь узнала, что в ленинградский Приморский госпиталь ее привезли полуживой. Маленькую девочку нашли в одной из ленинградских коммуналок.
– Я уже не могла кричать от голода, живых взрослых рядом со мной не было, – рассказывает Эсфирь Колосова. – Меня подлечили и отправили в Дом малютки, а через некоторое время его эвакуировали в Красноярский край, в город Канск. Как я уже узнала позже, детей везли больше месяца, обогревали в теплушках. Дорога до Сибири заняла больше месяца. Столь долгий путь оказался под силу далеко не всем. Многие умирали по дороге, их тельца складывали в вагон-холодильник, который ехал этим же составом. Регулярно в вагонах раздавался вопрос: "У вас все живы?" Как я выжила, одному богу известно.
В Красноярск тогда был доставлен контейнер с детьми-блокадниками, которые не выжили в пути. Их похоронили на кладбище в поселке Берёзовка. Всего в Красноярск с 1941-го по 1942 год из блокадного Ленинграда было эвакуировано 11 тысяч человек, в том числе 2 тысячи детей.
– Не было ли у вас желания уехать в Ленинград, на родину?
– Нет, я всю сознательную жизнь прожила в Красноярске, я люблю его. Здесь родились мои дети, я 40 лет проработала стоматологом, вышла на пенсию и считаю себя очень счастливым человеком. А Ленинград я впервые увидела, когда мои дети уже учились в школе. Там для меня все чужое. Но детские воспоминания до сих пор не дают забыть, что я на самом деле – сирота из блокадного Ленинграда. Я всю жизнь прожила с ощущением, что вот сейчас кто-то позвонит, постучит в дверь или придет телеграмма о том, что меня ищут. Конечно, я бы никогда не бросила своих приемных родителей, это были святые люди. Но вот это ощущение, что меня ищут родные, со мной всегда.
