"Вообще живем тут хреновато"

Власти Хакасии собираются построить под Черногорском завод по производству взрывчатых веществ. Инвестиции в проект оцениваются в 100 млн рублей. Есть планы и по запуску в республике производства электролитического марганца. Корреспондент издания "Сибирь.Реалии" побывал в двух поселках Хакасии –​ Пригорске и Туиме,​ где в советское время уже строились и считались градообразующими предприятия по производству взрывчатки и цветных металлов. В июне этого года Туим официально вошел в десятку самых проблемных моногородов России. В Пригорске ситуация не лучше.

"Скорее уходите отсюда!"

С федеральной трассы Красноярск – Кызыл поселок Пригорск смотрится жутковато: несколько панельных многоэтажек посреди степи, рядом – несколько лагерей за колючей проволокой. Еще чуть в стороне – бетонные строения и труба котельной высотой с 12-этажный дом. Это промышленная площадка комбината "Сибирь", где хотели производить взрывчатку. Один из цехов расположен прямо в скале: это бетонный бункер, в котором планировали уничтожать отходы производства. Под каждым корпусом раньше было бомбоубежище, зайти в которое до последнего времени можно было совершенно свободно. Теперь один вход в катакомбы закрыт, а со стороны другого отчетливо пахнет луком.

​– Пожалуйста, нам нельзя разговаривать, – говорит женщина с номером на груди, не решаясь приблизиться. – Сейчас вот из зоны мы под камеры попадем, и мне тогда несдобровать! Уходите, скорее уходите отсюда!

Руководство одной из находящихся рядом женских колоний организовало подземную плантацию лука, где трудятся заключенные. Фактически это единственное, для чего в итоге сгодился комбинат "Сибирь". Предприятие задумали еще в 70-е. Строить решили в Сибири, чтобы рассредоточить стратегически важные предприятия по всей территории страны. При строительстве комбината применили "цивилизованный подход": сначала организовали социальную инфраструктуру, затем – само предприятие. Бюджет завода был сопоставим с бюджетом всего Черногорска – города, в состав которого сейчас входит Пригорск.

– Во второй половине 80-х годов был спроектирован Пригорск, рассчитанный на 28 тысяч жителей. Не было сомнений, что построим великолепный поселок. Сначала строили даже не дома, а два детских сада. Потом – самую большую на тот момент школу в Красноярском крае, где был даже компьютерный класс. А тогда вообще мало кто знал, что такое компьютер. Стены в школе были разрисованы профессиональными художниками. О школе очень заботились. Задумка была простая: чтобы дети пропитывались атмосферой поселка, завода, чтобы они стали единым целым, – рассказывает бывший директор "Сибири" Владимир Керженцев.

​80% взрывчатки, которую собирались выпускать на "Сибири", планировалось использовать для гражданских отраслей, 20% – для ВПК. На предприятии работали 3 тысячи человек. По словам Керженцева, новый подход к созданию поселка привел к тому, что строительство сильно затянулось. Когда до запуска первой производственной линии по выпуску тротила оставалась пара лет, мощностей уже не хватало: в конце 80-х государство, по сути, отказалось от проекта.

​– Если бы завод построили раньше, он работал бы и сейчас, – уверен Керженцев. – Заводы в европейской части России, которые производят тротил, гексоген, востребованы – и этот мог бы. В то время никто не предполагал, что начнется перестройка, поэтому трагедии из отставания не делали. Однако эти два года стали решающими: прекратилось финансирование, перешли на конверсионные кредиты, словом, начался настоящий погром. Когда государству всё стало не нужно, меня, как советского человека, это сильно удивляло. Я не мог себе представить, что когда-то не буду понимать, чего хочет государство. Например, нам выделяют конверсионный кредит 3,5 млрд тогдашних рублей. Поехал в Москву, получил, начал осваивать. Прежде чем мне его получить, приезжает некий молодой человек из Москвы и говорит: "Хотите получить кредит?" Я говорю: "Конечно". Он говорит: "Тогда с вас 50%". Для меня в то время это было дикостью: а как я отчитаюсь?

​В 90-е комбинат "Сибирь" пытался начать конверсию, в поселке хотели по примеру Китая организовать свободную экономическую зону. Позже в цехах стали производить полиэтиленовую пленку, но денег на покупку оборудования за границей не нашлось, поэтому не удалось и "выйти на объемы". В 1996 году комбинат работал на 10% мощности, а в 1999-м предприятие ликвидировали вместе с долгами.

– Когда остро встал вопрос с зарплатой, мы взяли кредит в банке Минобороны, – говорит Керженцев. – Эти деньги нам отправили, но полгода они где-то гуляли. Инфляция тогда была бешеная, а проценты все остались за нами. Потом, когда в стране создали налоговую инспекцию, обнаружилось, что мы там налоги какие-то не уплатили. Эти налоги превышали объем нашего производства в несколько раз. Абсурд полный. Сейчас, когда все это уже прошло, понятно, что власть создала машину по уничтожению предприятия.

"Раскурочили и бросили"

Сейчас найти работу в Пригорске можно только в системе ФСИН: по соседству расположены четыре исправительных учреждения. Еще можно устроиться в бюджетные учреждения или магазины. Остальным жителям ежедневно приходится ездить либо в Черногорск – за 15 километров, либо в Абакан – за 30.

​Вячеслав Суворов работал на очистных сооружениях, которые строились вместе с комбинатом "Сибирь".

– В 90-е тут творилось такое... Да растаскивали всё, что тут еще скажешь. Сначала водозабор, потом сам завод. Тащил народ по-черному. Мы когда работали, моторы тут находили, заводские. Два найдем – их раскурочили и бросили. А толку? Два нашли – а 10 украдут. Трубы умудрялись красть шириной полтора метра. А поселок, можно сказать, выстоял, хотя он обречен остаться вот таким, какой был построен при заводе. В каком-то смысле мы себя чувствуем брошенными, потому что проблемы не решаются годами, – говорит он.

​Комбинат "Сибирь", который, по сути, так и не начал работать, в Пригорске почти не помнят. О новом заводе взрывчатых веществ, который, возможно, появится в соседнем Черногорске, знают мало.

– У меня же квартира в Пригорске была, в 90-е я ее продал, – говорит Владимир Керженцев. – Сейчас редко там бываю. Бывает, заеду, но настроение портится очень надолго... Конечно, я надеюсь, что подобное производство может снова появиться. Тогда мы верили до последнего, что с государством сможем договориться... Но, как оказалось, спасать нас никто не собирался.

"Я бы вообще сюда не возвращалась"

В июне Минэкономразвития включило Туим в десятку наиболее проблемных моногородов России.

Туим находится в 180 километрах от Абакана, столицы Хакасии. Когда-то в поселке работал медно-молибденовый рудник, а затем – завод по обработке цветных металлов, отгружавший до 500 тонн медной проволоки в год. Сейчас они не работают, но в каком-то смысле продолжают "кормить" жителей Туима: туристы-экстремалы едут сюда из разных регионов – у них популярен Туимский провал, образовавшийся на месте медных шахт. Недавно в озере на дне провала погиб дайвер: пытался обнаружить новую штольню на глубине около 70 метров.

Еще в поселке есть лесхоз, школа, детский сад и котельная, которая, правда, распускает сотрудников на лето.​

В самом центре Туима стоит бывшее здание общежития: типовая панельная пятиэтажка, которую продали по частям. На первых двух этажах, принадлежащих муниципалитету, находятся администрация сельсовета, магазины, парикмахерская и несколько квартир. Три последних этажа принадлежат частному лицу, но найти владельца не могут с момента продажи. Периодически местные жители снимают с козырьков подъездов коров и лошадей, которые прячутся в здании от жары, а потом не могут найти выход.

​– Раньше тут дом хороший был, потом всех расселили, все разбежались, – рассказывает жительница дома Татьяна Егоровна. – Мэр сказал, что ремонта не будет. Крыша течет насквозь – в квартиры попадает. Зимой тоже холодно, потому что верх пустой, промерзает. Но идти нам некуда. Куда мы с мамой, пенсионеры, пойдем? Дети у меня в Абакане, но я к ним не поеду – в доме одна хозяйка должна быть.

– Вообще, живем тут хреновато, – говорит местный парикмахер Олеся Андреяс. – Выживаем только благодаря тому, что держим хозяйство. Я продаю свое молочко, сметанку, творожок, масло. Многие это любят. А работают только индом (так местные называют поселковый психоневрологический диспансер. – С.Р.) и лесхоз, где зарплату стали вот сейчас платить.

Мама Олеси отучилась на парикмахера в советское время. Когда СССР распался, она организовала свою парикмахерскую, в которой теперь работает посменно с дочерью. Стрижка в Туиме стоит 100–150 рублей. Иногда в день удается заработать до тысячи. В салоне красоты сохранились аппараты для сушки волос, которым больше 30 лет. Голову моют по старинке: в ведро набирают воды, греют с помощью кипятильника, а затем клиента поливают из ковшика.

– В долг, конечно, стрижем, – говорит Олеся. – Много таких, кто живет на пенсию бабушек и дедушек, не работают. Приходят бабушки, договариваются, чтобы внучат подстригли. Сейчас вот пенсию вроде получили, принесли долги. Только одни сто рублей должны остались.

Папа Олеси работал на заводе отжигальщиком, а после выхода на пенсию получал от государства 7 тысяч рублей. Дочь похлопотала в Пенсионном фонде, там нашли ошибку. Пенсию отцу повысили до 12 900.

– Завод сказывается: "благодаря" заводу у папы сердечная астма и инфузия легких. Они в цеху медь тянули, из толстой тонкую делали, а потом эмалью покрывали. Когда я в школу пошла, на заводе уже было не слава богу. Позже стали зарплату продуктами выдавать. Тут заводская столовая была, там хлеб пекли и под зарплату выдавали. Затем крупы стали выдавать, а как-то раз дали одежду. У нас тогда черно-белый был телевизор, папа заказал под зарплату цветной, и ему привезли. А сейчас ничем не лучше, чем в 90-е. Тогда завод хотя бы как-то работал, а сейчас его до конца разбирают. Да и в магазинах вроде все есть, а денег-то нет.

"Всех сотрудников – за забор"

– Нет, никого не пускаем. С кем можно договориться? Да ни с кем, просто не пускаем, – говорит охранник на проходной завода по обработке цветных металлов (ОМЦ).

Если подняться на пригорок по другую сторону трассы, видно, как кран разбирает старые производственные корпуса. После разговоров с жителями Туима создается впечатление, что завод закрылся в середине 90-х. На самом деле, как говорит глава поселковой администрации Владимира Селютин, предприятие прекратило работу только в 2012 году. Селютин работал на ОМЦ сначала главным механиком, затем – коммерческим директором.

– Сейчас завод разбирают. Демонтаж идет не первый год, просто сначала все из цехов доставали, а теперь за само здание взялись. Что у меня на душе, когда вижу это? Ну, а сами как думаете... Я же сюда и приехал специально на этот завод.

Как рассказывает Селютин, после кризисных 90-х, в 2001 году завод купил "Норильский никель". В 2006 году собственник сменился, а в 2009-м – сменился еще раз: пришли "ребята с Урала".

– Это был не холдинг, не группа, а именно какие-то ребята. Их человек шесть-семь было. Восемь месяцев не платили зарплату, начались судебные дела. В общем, за восемь месяцев они завод укатали. Гараж распродали за миллион, хотя стоил он примерно восемь. Зарплату потом выплатили Юзефовичи – новые собственники завода. После этого отработали еще около трех лет, начали даже в Австрию отгружать продукцию. А потом раз – и все прекратилось, и всех сотрудников – за забор.

Бюджет Туима сейчас верстается на полгода: дальше администрация ищет средства по ситуации.

– Этот кошмар продолжается уже четвертый год, пока я работаю. У нас кредиторская задолженность была почти 8 млн, а бюджет тогда был 7,2 млн. Сейчас – 4 миллиона, – говорит Владимир Селютин.

Наталья Булаева, жительница поселка Туим, после окончания школы уехала в Норильск. Там много выходцев из бывшего поселка металлургов: работы в Туиме нет, поэтому кто-то уезжает на Север на вахту, а кто-то – насовсем. В советское время в Туиме жили около 12 тысяч человек, сейчас – меньше четырех тысяч. Половина – пенсионеры.

– Я к маме сюда приезжаю. Конечно, люди везде живут, привыкают. Но тут полная деградация, – говорит Балуева. – При этом я в Норильске за свою квартиру плачу 6 тысяч. Мама здесь живет – платит почти 7. Есть разница? А пенсия у нее 11 тысяч. Ближайший участок полиции у нас в Шира. Ответ оттуда всегда один: "Когда что-то случится, тогда и вызывайте". Вижу огромную разницу: когда мы сюда переехали – мне было 6 лет – и что теперь здесь творится. Пропащее место. Что делать людям? Да людям ничего не надо делать, власть просто надо по-другому выбирать...

Несколько лет назад планировалось, что в поселке заработает завод по производству электролитического марганца производительностью 80 тысяч тонн в год: руду Усинского месторождения в Кемеровской области собирались на переработку возить в Туим, продукция должна была идти на экспорт. Но в 2017 году компанию "Чек.Су-ВК", которая намеревалась заниматься марганцем, признали банкротом. А осенью 2018-го ее имущество выставили на продажу...

Сейчас жители Туима уже не слишком хорошо помнят, что в поселке недавно собирались что-то строить. О рабочих местах, которые мог дать новый завод, не жалеют. Тем более ходили слухи, что на производстве в основном будут работать китайцы.

Так что главным работодателем в поселке остается психоневрологический интернат, куда свозят душевнобольных со всей республики. Основные надежды в Туиме связывают сейчас со строительством нового корпуса психоневрологического диспансера. Говорят, там смогут трудоустроить около 300 человек.

– Я там с 16 лет работала, – рассказывает Татьяна Синева. – Раньше он в другом месте находился, а в 70-е сюда перевели. Сюда с тюрем привозят больных, ребятишек тоже с дома инвалидов. Ну и так, дома если кто заболел, у кого, может, крыша поехала, вот и ведут сюда. Там живут по 60–70 человек, в палате по 4 человека. Пожизненно. Забрать могут только родственники, но такое происходит нечасто.