Последние события в Хабаровске – это, конечно, не очень про конкретного Фургала, который вообще в свое время умудрился быть избранным губернатором почти вопреки своей воле. Это про демонстративно изнасилованное после этого Приморье, про столь же демонстративный перенос столицы федерального округа, в наказание оказавшимся нелояльными хабаровчанам. И это, собственно, про отстаивание своего выбора: про право решать за себя и чтобы с тобой хоть немного считались, а не бесконечное "развитие Дальнего Востока" с высоты птичьего полета и со взглядом очередного федерала, каждый раз с изумлением осознающего, что перед ним не тайга с одиноким медведем, а здесь люди живут. Уже живут. Давно. Сами.
Мы часто говорим о "народе". Так вот, протестующие в Хабаровске сейчас – это и есть "народ", вышедший на улицу в количестве, в разы превосходящем любую "организацию" и "постановку". И это очень показательный пример: не столько даже вышедшими, сколько полным отсутствием других – что и дает возможность присутствующим не просто говорить от общего имени, от "народа", но говорить убедительно.
Здесь нужно пояснить – вопрос о том, "народ" это или не "народ", – это то, что решается в действии.
Можно вспомнить очень простой пример: когда зимой 2011/12 случилась Болотная – и собирается масштабный митинг на Поклонной. Это внятная заявка – те, кто на Болотной, – не "народ", а именно какая-то группа, часть, – или вовсе отщепенцы, которых мы можем заклеймить лишь презрением.
С той стороны, соответственно, раздаются противоположные суждения клеветнического плана, что, мол, те, кто на Поклонной, – их свезли, заплатили, никакой, словом, они не "народ", а ряженые.
Но ситуация по крайней мере запутывается, тут же оказывается, что довольно много соотечественников никак не готовы признать "Болотную" за выразителей "себя" – и оказывается именно потому, что они не молчат, а так или иначе обозначают свое несогласие отождествиться, воспринять "Болотную" как представителей себя – ну и так далее.
Здесь даже не особенно важно, насколько и для кого именно "Поклонная" оказывается явлением "народа", важно то, что с этого момента "Болотная" – уже никак не "глас народа", а кого-то конкретного – "москвичей", "хипстеров", оторвавшихся от народа элементов, и проч.
А вопрос сейчас – по поводу хабаровских событий – в том, удастся ли собрать власти какую-то зримую, хоть как-то убедительную альтернативу, именно разбить образ "народа" и создать конструкцию "каких-то групп", каких-то людей – какого угодно числа, – которые что-то там хотят или против чего-то протестуют.
Оказывается, никто не верит, что вопрос убивал/не убивал может быть действительно значимым для власти
То есть удастся ли аннулировать образ "народа" – или придется действовать против этого образа или пытаться спускать пар. В любом случае – это важнейший вопрос, поскольку это вопрос о субъекте, о его определении.
В любом случае на месте наличной власти по поводу хабаровских событий я бы сейчас крепко задумался даже не поводу самих шествий. А вот о чем.
Губернатора арестовывают, предъявив ему обвинение в убийствах. Вообще-то по идее это действие должно сразу лишить его всякой поддержки – и неважно даже, была она до этого или нет. Просто потому, что само это обвинение по идее должно быть абсолютно разрушительным для репутации. Не суть важно, что и когда скажет суд: но губернатор заподозрен в убийстве, хуже этого разве что еще обвинение в педофилии предъявить.
И в итоге оказывается, что эта, казалось бы, совершенно беспроигрышная конструкция, которая должна изолировать обвиняемого и его сторонников, вызывает обратную реакцию. То есть первый ход был сделан сразу "с козырей". Ожидая увидеть в ответ: ошеломление, безмолвие, активное отсоединение тех, кто как-то связан. А те, кому ну никак нельзя промолчать, бормотать должны "суд разберется", "нам трудно в это поверить" и прочее.
А получается, что нет, почти не работает – по крайней мере на местном уровне. И даже не то чтобы решительно утверждали невиновность, а совсем другое – мало кто убежден, что вопрос виновности губернатора волнует хоть кого-то из правоохранителей сам по себе.
То есть – и вот здесь медленно – оказывается, никто не верит, что вопрос убивал/не убивал может быть действительно значимым для власти.
И в ответ на аргумент, выглядящий вначале сокрушительно – "мы арестовали подозреваемого в заказных убийствах", – звучит: "да не суть важно", "вообще не имеет значения".
То есть здесь не срабатывает разделение разных пространств – не получается использовать уголовное обвинение политически, потому что сферы не воспринимаются как дифференцированные. Ведь использовать одно в другом контексте можно тогда, когда перед нами разные сферы, автономные – а представление об автономии отсутствует, предложение "пусть рассмотрит суд" воспринимается как грубая насмешка.
И в итоге то, что должно было быть многофакторным, стремительно сводится к противостоянию "власти" – не недовольству следствием, работой прокурорского надзора, судом и т.д., а именно "власти".
Так что да, вот по этому поводу я бы всерьез призадумался.
Андрей Тесля – философ
Высказанные в рубрике "Мнения" точки зрения могут не совпадать с позицией редакции
