Политику Алексею Навальному стало плохо во время перелета из Томска, где он был с рабочей поездкой, в Москву. Сейчас он находится в реанимации токсикологического отделения омской больницы скорой помощи с признаками отравления неизвестным веществом, без сознания. Сибирь.Реалии нашли пассажирку самолета, в котором летел политик, – она рассказала о том, что происходило во время полёта. Свое имя девушка предпочла в публикации не называть.
В Томске и Новосибирске Навальный встречался со своими сторонниками, в том числе теми, кто выдвинул свои кандидатуры на выборы в местные органы власти, намеченные на сентябрь. Кроме того, эта поездка, которая особенно штабами Навального не афишировалась, была связана с очередным расследованием. Его тему коллеги Навального не раскрывают.
– Честно говоря, увидев Навального в аэропорту, я значения особого не придала. Они сидели компанией за столиком в зоне, которая уже после всех досмотров, – он, девушка и молодой человек. Я даже не обратила внимания, ели они что-то, пили или нет. По-моему, что-то было на столе. У меня не очень хорошее зрение, но я сидела на таком расстоянии, что все-таки узнала его. Поздоровалась, со мной тоже поздоровались. Ну, и все, я не какая-то фанатка, не стала подходить за автографом, хотя некоторые подходили, просили сфотографироваться с ним, он не отказывал. Выглядел он вполне нормально, впрочем, по утрам все выглядят немного сонными, опухшими. Но не было никакого впечатления, что ему нехорошо или что он пьяный. Столики были почти все заняты. Для меня это уже норма жизни: я всегда в этом кафе беру воду в самолет, потому что ее уже не заберут, могу кофе взять. Точно так же делают другие люди, за исключением тех, кто летит бизнес-классом. Но он летел экономом. В кафе за стойкой работали две миловидные девушки, была очередь. Одна принимала заказы, другая делала кофе. Я попила кофе и пошла на посадку. В очереди я их не видела. Я сидела на одном из рядов в начале салона, с левой стороны, а они справа – на 11-м ряду. Мужчина, который сидел рядом со мной, спросил, видела ли я, что мы летим с Навальным, и делала ли я совместное фото? Я рассмеялась.
– Когда ему стало плохо?
– Я так поняла, что где-то через час после начала полета, когда уже раздали прохладительные напитки и объявили, что готовят к раздаче еду. Они сидели позади нас, так что сама я этого не видела. Но потом в салоне говорили, что он пошел в туалет, и там ему стало плохо. Якобы даже закричал. Во всяком случае, оказался он в самом конце салона, ему там, как я поняла, освободили целый ряд, людей оттуда пересадили на первые ряды. Стюардессы бегали туда-сюда, носили пледы. Потом трижды по громкой связи спрашивали, есть ли на борту врачи? Не знаю, откликнулся ли кто-то, сама не видела. Честно говоря, я даже в тот момент не поняла, что плохо стало Алексею Навальному, подумала, кому-то из пожилых пассажиров. Потом командир объявил, что мы вынужденно садимся в одном из аэропортов в связи с плохим самочувствием пассажира. И только минут через 25 после этого мы сели.
Криков я не слышала, какие-то постанывания скорее. Но это, видимо, потому что я сидела в начале салона, а он был в хвосте. Я видела видео, снятое одним из пассажиров, на котором слышны крики, и поняла по кадрам, что автор сидел в конце салона, за 2–3 ряда до самого хвоста, где был Навальный. И там эти крики были очень слышны, а у нас – нет. Врачи заходили через передний вход, шли мимо нас к последним рядам, и на видео видно, как они туда идут.
– Скорая приехала быстро?
– Да, быстро. И почти сразу командир сказал, что мы пробудем здесь, в Омске, около часа – сначала окажут помощь пассажиру, потом мы дозаправимся. В итоге мы пробыли там полтора часа. Ему пытались оказать помощь на борту минут 40. Сначала 3–4 врача зашло, потом еще сколько-то. Потом подъехала вторая машина, желтая реанимация. Они уже заходили через задний трап.
Спутники Навального, девушка с парнем, достаточно панически схватили свои вещи, ручную кладь, и вышли через первый трап. Я их наблюдала через иллюминатор, но не узнала в них спутников Навального, которых видела в кафе, – видимо, потому что не разглядывала их там и не запомнила. Просто удивилась: интересно, с кем летели эти молодые люди, кому стало плохо? Решила, что с кем-то из пожилых родственников. Самого пассажира на носилках уже занесли в машину, и девушка с парнем долго разговаривали с врачами. Я так поняла, что они хотели сесть в эту машину, а их не пускали. Это продолжалось минут 20. В итоге девушка все-таки села туда, машина тут же уехала, а парень пошел в автобус с вещами. Мы дозаправились и полетели дальше. И только тогда уже по самолету пошли разговоры, что плохо стало именно Навальному. Мой сосед подтвердил: сказал, что когда ходил в туалет, Навального на 11-м ряду уже не было.
– Когда вы приземлились в Москве, вас встречали журналисты?
– Нет, журналистов не было. Нам сказали оставаться на своих местах. Зашли двое человек в полицейской форме и двое в штатском. У них были пакетики, они походили по самолету, подошли к 11-му ряду, где он сидел, там уже сидели другие люди. И они попросили остаться нескольких человек с той стороны, не знаю, сколько именно – тех, кто летел рядом с Навальным. Остальным сказали, что они могут быть свободны.
– Как вы думаете, могли ему что-то подсыпать в аэропорту?
– Не знаю. Там нет выхода на кухню, все просматривается, кругом люди. Уж если кто-то и был заинтересованный, то, наверное, проще было сделать ему что-то во время ожидания очереди в туалет, там вплотную люди стоят по 20–30 минут, ходят мимо друг друга.
– А что там могли сделать теоретически? Иголкой отравленной ткнуть, например?
– Ну, это было бы больше похоже на правду. И тогда понятно, почему ему стало плохо в туалете, а далеко не сразу после того, как он выпил этот чай в аэропорту. Как я поняла, плохо ему стало именно в хвосте самолета, а не на 11-м ряду, где он сидел, – иначе мы бы это заметили гораздо быстрее, эти места были не так уж далеко от нас. Но, конечно, утверждать я ничего не могу.
