19 февраля - Всемирный день китов и дельфинов. А 25 октября 1932 года в Тихом океане недалеко от берегов Мексики выстрелами из гарпунных пушек китобойцев "Трудфронт" и "Энтузиаст" были убиты два первых кита, туши которых отбуксировали на плавбазу "Алеут". Так начался советский китобойный промысел. С этого времени пошел отсчет тотального уничтожения всех оставшихся китов во всех океанах Земли.
Охотники за китовым жиром
Киты, самые крупные животные из когда-либо живших на планете, всегда приковывали внимание людей. Сперва как мистические чудовища-левиафаны (помните, земля, лежащая на спинах трех китов), потом как грозные спутники мореходов и, наконец, как дичь. Это началось не так давно, примерно тысячу лет назад, когда китобойным промыслом занялись скандинавы на севере Европы и баски в Бискайском заливе. На легких парусных судах они подбирались к китам поближе и пронзали их гарпунами, а потом буксировали туши на берег. Зачем? Сперва, конечно, ради мяса – оно у китов нежное, по вкусу напоминающее свинину. Все-таки млекопитающие! Потом, конечно, нашлось применение и знаменитому "китовому усу", длинным пластинам, сквозь которые "усатые" киты пропускают воду, чтобы отфильтровать из нее планктон. Из него вплоть до середины XX столетия (пока не придумали пластмассу) изготавливалось множество модных предметов, от корсетов до расчесок.
Но больше всего охотников в китах интересовало совсем иное. Китовый жир, так называемая "ворвань". Пока в обиход не вошла нефть и ее производные, вроде керосина, ворвань считалась незаменимым горючим веществом для заправки фонарей. К тому же это была великолепная, не смываемая водой смазка. Ворванью смазывали колеса телег, детали машин, сапоги. Как смазка ворвань считалась незаменимой даже в 60-е годы XX столетия, когда, несмотря на успехи химии, масло в автоматических коробках передач автомобилей все еще делалось на основе китового жира (а в гребных валах советских подводных лодок ворвань вообще "продержалась" до 80-х годов). Ею смазывали и консервировали оружие, которое могло пролежать в болоте хоть 20 лет, заливали банки с тушенкой, использовали в медицине и косметической промышленности... Короче, китовый жир ценился все дороже, и именно ради него китобои многих стран выходили в море на опасную охоту.
Наверное, лучше всего и во всех деталях эта охота описана в романе "Моби Дик" Германа Мелвилла. Парусный корабль в море выслеживает кита, потом на воду спускаются шлюпки с гарпунщиками, которые ждут, когда кит вынырнет, чтобы набрать воздуха, – и, подобравшись поближе, матросы с силой вонзают в него гарпун… Конечно, эту охоту сильно облегчал тот факт, что киты, выныривая на поверхность, плохо ориентируются в пространстве. Они лишены обоняния и вкусовых рецепторов, и зрение у них тоже очень слабое. Незаметно подкрасться к киту не так уж сложно, а защищаться он (что бы там ни писал Мелвилл) фактически не умеет. Но, конечно, когда в тебя вонзают гарпун, ты волей-неволей что-то почувствуешь – и потому десятки, если не сотни китобоев ежегодно гибли под ударами хвостов левиафанов, разбивавших их лодки как спичечные коробки.
Опасной эта охота оставалась до 1868 года, когда норвежец Свен Фойн изобрёл гарпунную пушку, а парусные суда сменились пароходами. С этого момента счет потерь резко изменился – и не в пользу китов. В океане началась настоящая бойня, в которой участвовало множество стран: Америка, Испания, Англия, Норвегия… Ежегодно на берегах этих замечательных стран, куда китобои подтаскивали туши убитых китов, вытапливались сотни тысяч бочек ворвани, и уже к концу XIX века популяции гренландских и гладких китов, имевших неосторожность обитать в относительной близости от европейских побережий, были почти полностью истреблены.
Казалось бы, пора остановиться. Убивать китов в открытом океане, где их невозможно дотащить до земли и разделать тушу, вытопить ворвань, не имеет смысла. Но человек существо изобретательное и злое. Он придумал плавучие базы, корабли-заводы по переработке китового жира. И в первой половине XX столетия геноцид китов начался с новой силой.
Смерть под звуки "интернационала"
К началу 30-х годов у СССР не было своего китобойного флота. Да и вообще почти ничего не было, кроме желания стать передовым государством.
Первую плавучую базу для добычи китов СССР планировал заказать в Европе – у норвежцев, которые на китах "собаку съели" и первыми начали эти плавбазы строить. Для этого Советы купили в Америке более-менее огромный, хотя и видавший виды, пароход по имени "Глен Ридж", который бодро отправился на норвежские верфи. Но в Норвегии (которая в те времена была лидером по части китобойного промысла) сразу призадумались: стоит ли своими руками создавать для себя конкурента? Ведь ясно, что бить китов СССР собирается примерно в тех же водах, что и норвежские китобои! Взвесив "за" и "против", в Осло извинились – и аннулировали контракт. Пароход (который уже получил новое название "Алеут") шумно вздохнул своими паровыми машинами – и последовал прямым курсом в Ленинград, где его поставили в док и стали лихорадочно переделывать. Руководить всем этим вызвался сам капитан, который перегонял корабль из Америки, один из энтузиастов становления китобойного ремесла в СССР Александр Дудник.
Конечно, опыта строительства плавбаз в СССР не было, все приходилось придумывать, прикручивать, приваривать буквально на ходу. Лебедки и слип (наклонный спуск к воде) для подъема туш китов. Котлы для варки жира. И многое другое. Прошло года полтора, а у советских инженеров, которые изо всех сил пытались скопировать норвежские технологии, ничего не получалось. В конце концов они возроптали на начальство (в 1931 году это еще можно было сделать и даже остаться в живых) и объявили, что такой пароход в плавбазу ну никак не переделаешь.
Но Дудник не сдавался – и попросил принять участие в разработке проекта знаменитого академика Алексея Крылова, кораблестроителя еще царской закалки. Тот, хоть и был уже не молод, справился с проектом за считаные недели, и к началу 1932 года "Алеут" действительно превратился в китобойную плавбазу. К тому же одну из крупнейших в мире на тот момент. Для того чтобы наполнять ее тушами китов, в Норвегии у частных компаний закупили несколько китобойных суденышек.
А поскольку китобоев в Советском Союзе тоже не было, то экипажи наполовину составили из иностранцев. Наняли тех же норвежцев, американцев, голландцев, французов, чтобы они поделились опытом. В итоге весь этот "капиталистический интернационал" кое-как развел пары и отправился из Ленинграда в дальний путь по месту назначения – во Владивосток. Через Ямайку, Панамский канал и Сан-Франциско, потихоньку-полегоньку до Баренцева моря.
Конечно, первый сезон для добычи китов, который приходится на летние месяцы, был уже упущен, но по дороге затеяли пробную охоту – и в конце октября норвежский китобой застрелил первого кита из своей гарпунной пушки. Нашего, советского! На палубу плавбазы его втащили под звуки "интернационала" (на огромной плавбазе чего только не было, даже свой духовой оркестр), и решено было сделать это постоянным ритуалом. Как втащат кита – сразу играть "Вставай, проклятьем заклеймённый!".
Правда, через некоторое время выяснилось, что китам это не очень нравится, и они, едва услышав музыку революции, норовят уплыть подальше от китобоев и плавбазы. Поэтому дальше плыли и убивали молча.
За две недели набили 22 кита – и смекнули, что начинается сезон тайфунов. Огромному "Алеуту" они были не страшны, но вот китобойным кораблям сулили погибель. Срочно развернулись в сторону Владивостока, но, как говорится, приключения только начинались – тайфун не стал ждать и под Новый год накрыл флотилию с головой недалеко от японских островов. К счастью, на одном из них обнаружилась не указанная ни на каких картах гавань, куда в последний момент удалось укрыться всем кораблям.
Удача?
Да как сказать. Едва переведя дыхание, охотники за китами обнаружили, что теперь сами находятся в положении добычи: они укрылись на секретной японской военной базе, сплошь заставленной подводными лодками, а на советские корабли в упор смотрели орудия береговых батарей.
Почему японцы немедленно не расстреляли корабли с красными флагами на мачтах или хотя бы не захватили их экипажи в плен – до сих пор не вполне понятно. Считается, что в этом заслуга радиста плавбазы, который немедленно вышел на связь с портами СССР и США и сообщил о положении советской эскадры. Так или иначе, японцы сделали вид, что ничего не видят – но и экипажам китобойной флотилии по возвращении во Владивосток люди из НКВД настоятельно посоветовали забыть об этом эпизоде. Положение в мире тогда было сложное (как сейчас сказали бы, "неоднозначное"). Кто там враг, кто друг? Не очень-то разберешь.
Так что знай свое дело, бей китов, да помалкивай.
Ад на воде
На следующий год "Алеут" под командованием Дудника вновь вышел в море, к берегам Камчатки, а потом через Берингов пролив в Чукотское море, где за сезон удалось добыть больше 300 китов. Кашалотов, синих, полосатиков. Киты были огромные, от 30 тонн, и не все шло гладко – ломались лебедки, то и дело происходили несчастные случаи. Один из матросов выпал за борт через слип и утонул (только тогда догадались, что в этом месте нужно приварить ограждение), другого придавило тушей кита во время качки…
Но постепенно – под руководством норвежских китобоев – команда набиралась опыта, хотя работа на плавбазе была похожа на жизнь в аду. Страшная вонь на разделочной палубе, невыносимый жар в трюме, где день и ночь в котлах вытапливался китовый жир, полчища тараканов, наполнявшие тесные каюты матросов… Тем не менее план "Алеуту" удалось выполнить, а на следующий год и перевыполнить. Уже 500 китов, и десятки тысяч тонн китового жира. В 1935-м – 700 китов. В 1936 году Дудника даже наградили орденом Ленина – за организацию китобойного промысла в СССР. А потом наступил 1937-й.
Александра Дудника арестовали прямо накануне отплытия в очередной рейс – и предъявили ему стандартные (для Владивостока) обвинения в сотрудничестве с японской разведкой, а также предложили ему признаться в том, что он планирует перегнать всю китобойную флотилию в Японию и продать ее самураям.
Но Дудник не признался. За все 16 месяцев следствия, под пытками, он не подписал ни одной бумаги – и, как ни удивительно, в итоге его освободили. Правда, к китобойному промыслу ему уже не довелось вернуться, хотя он еще много лет водил корабли по Северному морскому пути, а потом, выйдя на пенсию после войны, обосновался в Крыму, где и дожил до глубокой старости. И, может быть, все это к лучшему, потому что он не увидел, как добывали китов в послевоенном Советском Союзе.
"Эй, русский, давай собрание!"
15 июля 1948 года СССР ратифицировал Международную конвенцию по регулированию китобойного промысла. Это был строгий документ, ведь к тому моменту стало уже абсолютно ясно, что большая часть видов китов находится на грани истребления. На добычу одних ввели квоты, других вовсе занесли в Красную книгу. Гладкие киты, серые киты – все они оказались теперь под защитой. А защиту эту должны были обеспечивать национальные инспекторы по китобойному промыслу, которые находились на каждом корабле. Они следили за тем, каких китов и в каком количестве убивают китобои, составляли отчеты и отправляли их в Международную инспекцию.
Вернее, должны были так делать.
Но в послевоенном СССР к подобным документам относились с усмешкой. Тут ведь начиналась "холодная война", разворачивалось противостояние с Западом по всем фронтам! И что же? Они будут учить нас, как добывать китов? Ну, ладно, хорошо!
На каждый советский китобойный корабль теперь и правда назначался инспектор. Но – инспектор был проверенный, "наш товарищ". Желательно биолог по образованию, но не обязательно. Если он даже не мог отличить кита от селедки, но был человеком покладистым, без лишних амбиций, то вполне на эту должность подходил. А если еще и пьяница – вообще хорошо! Главное, чтобы на палубу выбирался пореже.
Такие инспектора усердно делали свое дело – записывали со слов капитанов, каких китов и сколько матросы разделывают на плавбазе. Потом, по приходе в порт, бумаги сдавались настоящим специалистам по китам – сотрудникам КГБ. Те их переписывали "как надо" и отправляли в Международную инспекцию.
Впрочем, если вдруг все-таки (ну, для порядка, должны же быть промашки!) где-то в документах проскальзывало, что китобой случайно убил "запрещенного" кита, его штрафовали всего на 25 рублей – при месячной зарплате больше тысячи.
И все было хорошо.
Настолько хорошо, что советский промысел китов в начале 50-х годов, несмотря на стремительное вымирание океанских гигантов, вырос в десятки раз. Били всех подряд, без разбора – и запрещенных, и разрешенных, и самок, и детенышей. Еще бы, ведь стране после войны надо было срочно восстанавливать экономику, а жир китов применялся в пищевой, кожевенной, мыловаренной и других отраслях промышленности. Мясо добавляли в колбасу, спермацет кашалотов использовался в косметике, из него делали инсулин, и так далее… Кто-то подсчитал, что один рейс небольшой китобойной флотилии дает столько же сырья и мяса, как забой двух миллионов голов овец, и приносит выгоды государству на 80 миллионов рублей.
Но флотилия уже была не маленькая. И не одна.
Из переданных по ленд-лизу американских тральщиков (их вообще-то надо было вернуть американцам, но какое там!), слегка переоборудовав, составили огромную, в 17 кораблей, китобойную эскадру, которая била китов в очень удобном месте – в проливах между Курильскими островами, недавно отобранными у Японии. На них (очень кстати!) уже располагалось несколько японских комбинатов по переработке китового жира, которые отошли СССР. Японцы ведь в китобойном промысле к середине XX века тоже были отнюдь не детьми, и били в своих территориальных водах всех китов подряд, так что технология была поставлена "на поток". Бери и пользуйся!
А Японии после войны, даром что проиграла, тоже надо было "поднимать промышленность", и ее китобойные суда постоянно крутились рядом с советскими. Иногда они обменивались радиограммами, подшучивая друг над другом:
"Эй, русский! Китов нет! Давай собрание!" – слышалось время от времени в эфире.
Японцы знали, что, если два или три дня советской эскадре не попадается стадо китов, и план не выполняется, все китобои сходятся вместе, и на лодках капитаны перебираются на флагманский корабль, где партийный начальник устраивает собрание и "разносит" нерадивых подчиненных. Как ни странно, очень часто на следующий день после собрания кто-нибудь натыкался на новую стаю китов. Моряки – народ суеверный, и, узнав, что у русских случилось "собрание", японцы всегда шли за ними в кильватере, внимательно следя, куда идут корабли.
С партсобраниями или без них советская флотилия, кружившая вокруг Курильских островов, каждый год добывала более тысячи китов, ведь это был путь миграции самых "жирных" морских великанов, "усатых" китов, каждый из которых достигал 30–40 тонн. Но это только в начале. Уже к концу 50-х годов выполнять план стало труднее – киты становились все мельче (взрослых выбили, а детеныши не успевали вырасти). А уже к середине 60-х промысел почти прекратился – убивать стало некого. Огромные когда-то популяции, шедшие мимо Курильских островов, оказались почти полностью уничтожены.
Южная бойня
Но была еще Антарктика, где киты в середине XX века водились в изобилии, и ею "занималась" другая советская китобойная флотилия. Вернее, даже несколько.
Первую сформировали в Одессе в 1947 году, когда по репарации из Германии была получена современная, на немецкий лад оборудованная китобаза, и несколько превосходных китобойных судов норвежской постройки. Эту флотилию для дальнего промысла назвали "Слава", и вскоре она отправилась через экватор в сторону Кейптауна. В первом же рейсе удалось добыть 400 китов (в основном кашалотов), а потом уловы были и 800, и 1000, и 2000 китов! Конечно, цифры, которые уходили в международную инспекцию, КГБ корректировало в десятки раз – и официально китобои "Славы" будто бы убивали всего 80–100 китов в год, так что в конце пятидесятых кто-то из западных чиновников предложил увеличить квоты на добычу китов в Антарктике.
На что Советский Союз немедленно согласился. Увеличить так увеличить!
Нет проблем. В 1959 году со стапелей Николаевского кораблестроительного завода сошла первая полностью отечественная китобаза, "Советская Украина", а следом за ней, в 1961 году – "Советская Россия". Это были огромные, 200 с лишним метров в длину, корабли, которые в окружении пары десятков легких скоростных китобоев отправлялись в Антарктику каждый год. Чуть позднее сформировали третью антарктическую флотилию, базировавшуюся в Калининграде, которую почему-то назвали "Юрий Долгорукий" (может, имелась в виду несподручность каждый год идти на промысел через весь земной шар?). Но как бы далеко ни плыть, дело было выгодное, ведь сам промысел все более совершенствовался: китов начали выслеживать с вертолетов, а китобои, убив одного кита, накачивали его тушу сжатым воздухом, оставляли на нем радиомаяк, и устремлялись в погоню за следующей жертвой. Китобаза шла следом – и подбирала туши животных на борт.
Так добыча китов в Антарктике превратилась в форменную бойню. А, поскольку китов становилось все меньше, о правилах никто не вспоминал: убивали и молодняк, и самок, и их детенышей. Тем более что охотиться на самку было удобней, ведь у детенышей китов легкие еще маленькие, и им приходится чаще подниматься к поверхности, выдавая таким образом местонахождение матери. Часто одним выстрелом китобой убивал и мать, и детеныша, насквозь пронзая их гарпуном – и в таком виде их поднимали на борт китобазы, где туши поспешно разделывали на куски – и бросали в котлы для вываривания жира.
Охота продолжалась даже на экваторе, хотя по международным правилам это строжайше запрещено, ведь именно там, в теплых водах, детеныши китов чаще всего появляются на свет. Несколько раз советские корабли, занятые китобойным промыслом, замечали иностранные наблюдатели – но, чтобы уйти от ответственности, их капитаны применяли воистину пиратский прием: флаги на мачтах при приближении иностранных кораблей спускали, а к носовой части китобазы (где красовалась надпись "Советская Украина") была проведена специальная трубка от котла, через которую в случае чего вылетали клубы пара – и скрывали буквы с названием корабля.
Удивительно, что все это – и приписки наблюдателей, и неловкая маскировка – действительно работало. Многие годы никто не предъявлял СССР серьёзных претензий. А между тем, по самым скромным подсчетам, в начале 60-х годов ежегодно таким образом уничтожалось более 5000 китов, причем по большей части редкие, вымирающие виды.
Очень длинная тень
Это великое избиение китов, в котором, конечно, участвовал не только СССР, но и многие другие страны (те же японцы, например, старались не отставать) закончилось почти внезапно, в начале 80-х годов. Китобойные базы пошли на слом, моряков списали на берег, малые китобои передели в рыболовные сейнеры. Но не потому, конечно, что у кого-то проснулась жалость к китам, или стал суровей закон. Просто китобойный промысел перестал быть выгодным.
Рыскать сутки напролет по океану в поисках одного-двух китов – это не рентабельно. Китовый жир во всех отраслях промышленности заменили современными достижениями органической химии. Теперь можно было и поговорить – про экологию, охрану окружающей среды и о любви к китам, которые, кстати, могут "работать" приманкой для туристов.
Теперь-то мы знаем, что они почти как люди. Синие киты переговариваются через тысячи километров под водой, "полосатики" исполняют брачные песни со сложнейшей музыкальной структурой… Как можно было их убивать? И почему они до сих пор встречаются так редко?
В 1991 году канадский ученый Скотт Бейкер, изучавший горбатых китов, заинтересовался странным фактом: восстановление численности этих морских исполинов, которые находятся под охраной с 1966 года, шло подозрительно медленно. В некоторых местах прежнего обитания, например в районе Новой Зеландии, их и вовсе не видели более тридцати лет. Почему? Ведь по официальным данным с начала 60-х годов не зафиксировано ни одного факта охоты на "горбачей" в этих местах.
Но это – по официальным.
В начале 90-х годов минувшего века в российской прессе появилось сразу несколько публикаций, дававших ответ на вопрос Бейкера. Некоторые контролеры, профессиональные ученые-биологи, плававшие на китобойных судах в советское время, вели "двойную бухгалтерию", сохраняя подлинные данные о добытых китах. Так, например, Дмитрий Тормосов многие годы прятал в погребе на даче почти 60 000 страниц отчетов, которые он позднее предоставил Международной китобойной комиссии, а Альфред Берзин в 1993 году опубликовал книгу "Правда о советском китобойном промысле", в которой приводятся реальные факты хищнического уничтожения редчайших обитателей океана.
Только с 1947 по 1972 год судами под красным флагом было добыто почти 200 тысяч китов, причем больше всего пострадали именно горбатые киты, которых осталось всего 350 (менее 0,15 процента от первоначальной численности). На то, чтобы эта популяция хотя бы начала восстанавливаться, потребуется не менее 50 лет.
"Советский китобойный промысел отбрасывает очень длинную тень" – так кончается одна из статей Скотта Бейкера. Нам, конечно, к такому не привыкать. Мы всю жизнь проводим в тени, которую отбрасывает наше прошлое.
Но печально, что эту участь с нами разделяют такие свободные существа, как киты.
