Небольшой город на юге западной Сибири, куда я всю жизнь каждое лето возвращаюсь, появился в самом начале 18 века. Однажды в начале июня из ближайшей пограничной крепости пришли вооруженные и деловитые люди и построили небольшую крепость – острог. Бойницы его башен держали под прицелом древнюю переправу, древний перекрёсток местных путей.
Через год эту крепость уничтожила армия соседнего государства. Но её восстановили неподалёку всего через несколько лет. Эта местность навсегда вошла в состав Российской империи. История этого города во много типична, поэтому его название здесь не важно.
Там, где поставлена была крепость, уже столетиями жил другой народ. Военных конфликтов местных с пришельцами в общем-то не было. И потому что военное превосходство подданных российского Императора было совершенно очевидным. И потому, что эта местность на берегах большой медленной реки была не столь плотно заселена, чтобы появление крепости и постепенное расселение во все стороны от неё землепашцев вызвали социальный или политический кризис. Предыдущие завоеватели и господа этих мест "позаботились" о том, чтобы население не было таким уж плотным. Однажды одна империя воспользовалась слабостью другой – и вытеснила её. При этом сложно сказать, что положение местного населения от этой смены Господина заметно ухудшилось, скорее наоборот: эти новые пришельцы кроме регулярного грабежа могли предложить и кое-что ещё. Например, новые ремёсла и сельскохозяйственные технологии. Пришлые и местные сравнительно быстро научились сосуществовать без кровопролитий. Впрочем, если бы я был бы потомком этих "местных", я возможно писал бы эту колонку по-другому... А может быть, и не писал бы её по-другому.
Городу этому предстояло пережить многое, и всё же его судьба была сходной с судьбами подобных ему происхождением, местоположением и составом населения пограничных городов Империи. Небольшая крепость выросла в узловую твердыню длинной и многолюдной пограничной линии. Были годы, когда её караулы ждали появления на горизонте армии соседней империи – не дождались, хотяситуация была серьёзная. Из глубин Империи прибывали крестьяне, селились в пригороде или по окрестным рекам и горам.
Некоторые из них, пройдя мимо крепости, ушли далеко-далеко на юг, так что Империя уже никогда не сумела их догнать. Они устроили свою жизнь, как хотели и как сумели, в труднодоступных логах и долинах гор Центральной Евразии. Они хранили верность своей вере и считались в Империи политически неблагонадёжными, а поэтому не ждали от Империи ничего хорошего. Легенды об их дикой и независимой жизни в далёких горах расходились по Империи, и новые диссиденты оправлялись вслед за ними.
Большая война уже больше не угрожала крепости. Усилившись, Империя постепенно утратила потребность в пограничной линии. Южная империя постепенно слабела где-то далеко-далеко на юге, за горами. А в этих по-прежнему малоизученных и неточно нанесённых на карты горах деревни пришельцев из России перемежались с поселениями местных жителей. Крепость вывели "за штат" и затем вовсе упразднили. Город начал прирастать торговлей. Военная экспансия в направлении Центра Азии, на время приостановившись на предгорных равнинах, сменилась торговой и религиозной. Город стал базой распространения официальной имперской религии. Вместе с торговцами и миссионерами в горы пришли государственные администраторы и учителя. Они совместным трудом создавали регион, который теперь нанесён на карту России. История города продолжается, конечно.
Триста лет – это долгая и славная история. Однако это всего лишь триста лет, а до неё? Как будто и не было ничего.
Все эти и другие периоды истории и события давнего и недавнего прошлого теперь сравнительно неплохо описаны историками и публицистами. Они окружены в этих описаниях неким романтическим флёром пограничных приключений. То казаки отправляются в поход (т.е. вооруженную грабительскую экспедицию против коренного населения), то купцы отправляют караван в долгий путь за пустынные перевалы.
Некоторые из них "впечатаны" в историю города. Памятные доски и вывески кафе сообщают о существовании в прошлом крепости. Купеческие особняки отремонтированы (не все) и снабжены табличками с интересными сведениями о них (тоже не все). Советская власть взорвала огромный Собор, главное украшение города при прежнем режиме,и уничтожила бывшее при нём кладбище Почётных граждан города. Недавно его аккуратно и заботливо восстановили. Сами названия улиц хранят не только память о революционной прошлом города, но и о дореволюционном тоже.
Так что, прогулявшись по городу, почитав таблички на домах и присмотревшись к расположению переулков и улочек его старой части, горожанин или приезжий могут довольно много узнать о прошлом этого города.Обнаружив в историческом центре памятник Петру Первому, по чьем указу город якобы основан, легко догадаться о том, что здесь когда-то был один из оплотов построенной им Империи. Да и теперь этот город продолжает быть составной частью имперской военной машины: заметная часть его жителей работает на предприятиях военно-промышленного комплекса. Имперская история города не прерывается. Жители могут ею гордиться или просто иметь в виду. Полагаю, что всегда как минимум приятнее жить в городе, имеющем историю, чем в городе, истории не имеющем.
В Сибири немало городов, построенных как будто на пустом месте, городов как будто без прошлого. Их история началась совсем недавно, можно сказать, вчера. В прошлом веке они вырастали как будто невзначай: вокруг рудников, рядом с тюремными учреждениями, созданными для "обслуживания" этих рудников, возле упрятанных подальше в лес производств, – и так и существуют. С городом, о котором я пишу, вышло не так. Ему есть, на что "опереться" в прошлом. Оба городских исторических музея предлагают подробные и интересные экспозиции, посвященные истории города и всего региона.
Но всё это – история, начавшаяся с появления острога. Что было на месте города, когда города ещё не было? Кто жил там, где сейчас живут его жители? Об этом даже заинтересованный горожанин – настолько заинтересованный чтобы не удовлетворившись поисками в интернете, добраться до городского краеведческого музея, – получит только самые общие сведения. Прогуливаясь по городу, заинтересованный наблюдатель не найдёт вовсе никаких признаков до-русской истории.
В некоторых городах указания на дорусское и доимперское прошлое хранят местные топонимы. Прежде всего названия рек и озёр. Известно, что такие названия (гидромониторы) лучше всего "сопротивляются" пришельцам, сохраняя для них отзвуки речи тех, кто жил на их берегах в незапамятные времена. Но даже гидронимы сохранились не везде. И за них тоже не "зацепиться" историческому воображению.
История города "до города" полностью стёрта. Ни образов, ни даже намёков на предшествовавшую появлению крепости тысячелетнюю историю этих мест в городе, в городской культуре, в том, что горожане могут говорить и писать о самих себе, попросту нет.
Потомки местного дорусского населения живут и в самом городе и в деревнях неподалёку, некоторые из них всерьёз стараются сохранить древний язык своего народа. Впрочем, видимо, никому в городе, кроме них самих, это неинтересно?.. А неинтересно, потому что для горожан это не часть истории города, и этот народ не имеет к ним отношения. Вот, Пётр I, который о том городе и слыхом не слыхивал – это другое дело (престижно иметь хотя бы какое-то, – сколь угодно отдалённое – но всё-таки отношение к самому популярному Императору!).
Триста лет – это долгая и славная история. Однако это всего лишь триста лет, а до неё? Как будто и не было ничего.
Думается, что если бы история города включила в себя то, что было здесь до подданных Империи, и тех, кто жил здесь до их прихода и потом всегда продолжал жить рядом с ними, эта история стала бы богаче не только в сухом книжном смысле: она стала бы разнообразнее и интереснее. Самим горожанам было бы интереснее с ней жить. Наивно это звучит, да?
Михаил Немцев – философ
Высказанные в рубрике "Мнения" точки зрения могут не совпадать с позицией редакции
