Экс-депутат Госдумы РФ Аркадий Янковский госпитализирован с коронавирусом после восьми суток в спецприемнике. Он был арестован 28 января по обвинению в организации акции протеста в поддержку Алексея Навального, которая состоялась 23 января. Янковский уверен, что заразился ковидом во время задержания, и собирается подавать в ЕСПЧ иск против Российской Федерации. В интервью редакции Сибирь.Реалии он рассказал о том, как пребывание в спецприемнике обернулось для него двусторонним воспалением лёгких и почему, тем не менее, он считает, что на протестные акции "не выходить сегодня нельзя".
"В суд не увезли, обманули"
Аркадий Янковский – новосибирский политик, депутат Государственной думы РФ 1995–1999. Будучи депутатом, Янковский участвовал в переговорах с Джохаром Дудаевым в 1996 году, в результате которых была создана парламентская комиссия по обмену военнопленными между РФ и Ичкерией. В 2010–2011 годах работал ведущим инспектором Счётной палаты РФ, сейчас возглавляет совет общественной организации "Общество и власть", с 2016 года руководит независимым Дискуссионным клубом в Новосибирске.
В начале нашего разговора Янковский предупреждает, что находится под капельницей, поэтому, возможно, будет говорить не очень четко.
– Голова плохо соображает. Сейчас, к примеру, она не способна переварить поток чудовищных новостей из спецприемников и мест содержания политзаключённых. До конца осмыслить произошедший на наших глазах резкий скачок превентивных и постсобытийных репрессий мне до сих пор не удаётся. Ещё больше страшит очень вялая реакция большинства населения на эти метаморфозы! Возмущается лишь меньшая часть общества. Ещё часть от этой части готова хоть как-то выступать против...
А вообще, надо понимать, что страна вступает в тяжкое время. Мы должны создать мощную структуру защиты преследуемых, политзаключённых. Их будет, к сожалению, все больше. И действующих механизмов их защиты явно недостаточно!
И как в таких условиях я могу не идти на протестные акции. 23 января я шел не за Навального, я выходил за свое достоинство.
– Как произошло ваше задержание?
– Я, во-первых, не знал, что это именно задержание. Меня же пригласили на беседу. "Взяли" 28 января в подъезде, когда вышел с собакой гулять. Представился майор, и с ним еще один человек был. Майор предъявил документ, но не дал его сфотографировать. Рядом стояла машина. Но тащить туда не стали сразу, разрешили собаку вернуть домой, подождали у подъезда. Сказал жене, что, скорее всего, меня закрывают перед митингом. Мы это обсуждали раньше, но как-то все равно неожиданно случилось. Пригласили на беседу, а там молодая девушка совершенно стандартно мне объявила, что я, мол, организатор. В качестве доказательства мне показали фотографии, где я стою рядом с Кириллом Левченко (сотрудник штаба Алексея Навального в Новосибирске. – Прим. СР), он держит микрофон, а я держу, как они это называют, "тангету". Правда, девушка в полиции, видя, что я в такой ситуации в первый раз, сообщила мне, что я имею право воспользоваться 51-й статьей Конституции и не свидетельствовать против себя. Я это знал, воспользовался.
Позже мне показали видео в суде – у записи даже звука нет – только видно, что я жестикулирую, а Левченко держит микрофон. Короче, судье уже "все понятно" было. Как и на обжаловании приговора, куда меня даже не пустили, кстати. Я требовал, но меня отказались везти из спецприемника в суд. Сначала три сотрудника уверяли, что доставят, но обманули – мол, нет какой-то бумаги. Адвокат ходатайствовал о переносе – отказали.
Я с самого начала решил официально не жаловаться – 8 суток ерунда по сравнению с тем, что получили многие легенды прошлого и настоящего. Там годы порой! Путин сажал бизнесменов, правозащитников, журналистов. Сажал даже чемпиона мира по шахматам... И вот теперь новая категория из политических появилась – экс-депутат Госдумы РФ, – смеется, несмотря на кашель, Янковский.
"Холод страшный, аптечка пустая"
– Во время задержания, составления протокола, ожидания суда и самого процесса тест на коронавирус делали?
– Нет, и даже разговоров таких не было. Единственное, что на мне была маска своя.
Ожидание в РОВД было долгим – в принципе уже в это время могли заразить коронавирусом, в полиции контактировали, люди ходили, потом суд. Резко ухудшилось состояние у меня в понедельник, 1 февраля. На пятый день задержания, получается. Мы с женой прикидывали – обычно на четвертый день проявляется болезнь. К тому времени я и в камере посидел не один.
Ночь я провел в холодной камере: это была VIP-камера – отремонтирована, в конце коридора, угловая с двумя окнами. Сначала был один. В первую ночь одежды не было из дома, дали только одно дополнительное одеяло. Батареи почти на нуле... И сразу за моей дверью большое окно в конце коридора – его часто открывали для проветривания, так как в некоторых камерах курят. Сквозило... Голод, холод, без одежды, меня трясло всю ночь. Вторая ночь – чуть легче, но тоже трясло. Надевал двое штанов тёплых, четверо носков, три майки и три кофты и спал под тремя одеялами, но все равно мёрз страшно... Температура ещё поднялась до 38,7 – все признаки ковида... Слабость. Кстати, в первые дни это мог быть еще не ковид, а воспаление легких, еще и почки прихватило. А коронавирус, вероятно, "наложился" позже.
До задержания заражение почти невероятно: я с женой вдвоем живу, выходил только на прогулку с собакой, в маске. Очень все осторожно. Я не хожу на тренировки, никуда. Ведем себя очень аккуратно. А тут я мгновенно заболел.
Кроме того, в моей камере круглосуточно горел яркий свет. Из двух ламп на ночь почему-то выключали слабую, оставляя сильную.
На второй или третий день подсадили уголовника, у которого несколько ходок. На 10 лет меня младше, выглядит – на 15 лет старше. Он "откинулся" в декабре, но второй раз не отметился и получил арест (первый раз он в этой же камере в декабре отсидел 10 суток и сказал: "Сейчас что-то холодно, а то посидел бы с удовольствием на казенных харчах"). Он первым делом бросился мыть пол, сказал: "Начальство это любит". Удивился, что нет ведра, и стал руками полоскать тряпку в параше и всё протирать...
С утра до вечера в камере орет радио Энерджи – репертуар самый забойный, отключают с отбоем. В VIP-камере радио даже помощнее прочих, исправно! Шконки, везде, видимо, сварены плохо – при серьезном нажатии "играют" и громко щёлкают. Ночью это будит. Один из двух моих последующих сокамерников был очень грузный, и мы с ним друг друга "озвучивали" постоянно. Кнопки вызова не работают, сотрудники требуют стучать в дверь, потом, услышав не сразу, сами ещё кричат через весь коридор: "Какая камера?" – так круглосуточно почти. А всего там около 50 арестантов…
На 11-й день после задержания, 7 февраля, мне вызвали скорую. Сейчас лежу под кислородом.
– Это значит, прошла неделя после первых симптомов. Вас прямо там лечили, врач осматривал?
– Я спросил, на меня посмотрели как на идиота. Аптечка пустая. Когда вызвали скорую, я говорю: "Дайте мне таблетку, у меня жар. У меня 38,3". У них таблеток нет, в аптечке ничего. Нас, говорят, государство не снабжает. Это мне сказали в присутствии врача, и рядом солдатик сидел.
– Коронавирус у вас подтвердили?
– Да. 7 февраля тест показал. Это ковид – факт установленный. Я, может быть, единственный, не то что арестованный за митинг бывший депутат Думы, а заключенный, которого наградили ковидом.
– То есть вы, возможно, успели и в спецприемнике многих заразить, получается?
– Конечно. Во-первых, я один раз на прогулку пошел, там встретил депутата, который следом за мной вышел. Мы в масках были, но прогулка не на улице, а в камере без потолка с решеткой. Теоретически там везде можно заразиться: мы ходим, беремся за ручки, трогаем что-то. Я мог заразить зэка в своей камере, потом еще с одним человеком в нарды играл.
"У этой нынешней системы есть большой запас прочности"
– Вы сказали, что возмущается происходящим в стране меньшинство. В Новосибирске какие настроения у людей?
– Как и везде в России – протестные настроения все-таки росли последние полгода, соразмерно всем событиям, которые происходили с Навальным.
Эти события обсуждаются в сетевых СМИ, соответственно, эта аудитория в курсе, они все читают, смотрят. У меня на ютьюб-канале есть "Дискуссионный клуб", программа "Кухня оппозиции", которую мы с Валерием Соловьем ведем. В этой программе есть возможность задавать актуальные вопросы, без цензуры – аудитория небольшая, но все же это тысячи людей. Есть у нас видеоблогеры, которые тоже рассказывают о происходящем в стране свободно, и их смотрят. В сетях много информации разной.
Но протесты – это неравномерное движение. Сейчас волну вызвали события вокруг Навального, на следующий митинг выйдут люди, друзья тех, кто был арестован на последних митингах. Жесткость властей порождает ответную реакцию. Сейчас Леонид Волков объявил паузу в уличных протестах – это позволило мне открыться, вообще-то я хотел спрятаться в больнице, чтобы даже и не знали, где я. Потому что если бы на следующие выходные акция всероссийская состоялась, меня опять бы закрыли. Нашли бы так же повод. У нас был прецедент, когда по факту одного мероприятия человека сначала за организацию посадили, а потом повторно за проведение – на еще большее количество суток. Абсурд.
– Призывы навальнистов остановить уличные протесты считаете верным решением?
– Это сложный вопрос, но, скорее, да. Я посидел, посмотрел. Еще несколько недель, и это могло бы привести к тому, что очень много людей покалечили бы и ничего не добились. Поэтому здесь, я считаю, Волков скорее прав. Сегодня протестные настроения усилились, но увеличился одновременно и страх. Есть разные категории, есть отчаянные люди, есть смелые, есть люди не всегда смелые, есть люди, которые выйдут, если они будут уверены на 99%, что ничего не произойдет.
Но любая жесткость власти – например, пинок росгвардейца женщине в живот (этого раньше не было) или человека ни за что на три года посадили – это же всем по мозгам ударяет, многие задумываются. Многие уже ненавидят власть: "Ах они суки, ах они гады!" Но при этом на улицу не пойдут, побоятся. Мать-старушка единственного сына-студента слезно попросит – и он, наверное, не пойдет.
Да и сейчас Новосибирск – полумиллионный город, а вышло пять тысяч. Причем погода была нормальная. И если пару лет назад силовики еще чего-то боялись, то сейчас любой рядовой полицейский знает – если он стукнет женщину в живот, ничего не будет, а если они выполнят план, схватят, сколько надо, они получат премии. Поэтому надо признать, что у этой нынешней системы есть большой запас прочности.
– И тем не менее, если после вашего выздоровления будет анонсирован еще какой-нибудь протестный митинг, рискнете на него выйти?
– Конечно, почему нет? Но без анонса. Если я объявлю заранее, что я иду, меня могут так же в подъезде накануне акции взять. Риск всегда можно минимизировать. Но если это мероприятие важное, то, конечно, надо участвовать. К примеру, если это акция защиты политзаключенных, я должен на него пойти и пойду. Я ведь чуть-чуть, но побыл таким – политзаключенным.
– Собираетесь подавать в суд на то, что вас, задержав, заразили?
– Безусловно. Тем более я пока единственный, кого ковидом в спецприемнике наградили. Первый депутат после Немцова, которого посадили. Так что буду в ЕСПЧ подавать из принципа. По статье 50.2 КОАП, часть 2. Ответственные сотрудники спецприемника №1 в Новосибирске сознательно не обеспечили необходимые меры в отношении арестованного из группы риска. И в камеру ко мне подселяли других арестантов. Факт заражения установлен в соответствующие сроки и зафиксирован врачами. В настоящий момент я нахожусь в инфекционной больнице с двусторонним ковидным воспалением лёгких, болезнь протекает сложно. Доказательства того, что под арестом были грубо нарушены условия содержания – фактически это были пытки холодом, светом и звуком, приведу в виде документов и свидетельских показаний.
Надеюсь, что мой случай впоследствии поможет в защите других политических арестантов. Сейчас, безусловно, многим грозят преследования.
