Cотрудники Центра по противодействию экстремизму провели обыск у заместителя председателя регионального отделения партии "Яблоко" Марины Железняковой и еще двух активистов. У Железняковой изъяли носители информации, чтобы проверить "на наличие экстремистских материалов". До этого Железнякова публично выступила против российской "военной спецоперации" в Украине. Сибирь.Реалии поговорили с Мариной Железняковой.
"Нам придется восстанавливать государство"
– Марина, вы считаете, что ваше выступление против войны и последующий обыск связаны?
– Да, я думаю, что эти события связаны. Потому что постановление, которое мне зачитали во время обыска, что якобы год назад в нашем чате кто-то разместил материалы экстремистского характера, выглядело явной чушью. На мой взгляд, идет атака на "Яблоко", потому что это единственная политическая партия, которая выступает против вот этой "специальной операции". В любом случае, у нас есть сторонники, которые тоже могут посещать антивоенные акции. Поэтому нам, как потенциальным организаторам, посылают сигналы: не делайте так.
В день смерти Бориса Немцова мы возлагали цветы к памятнику жертвам политических репрессий. Стоял такой черный, страшный автобус рядом, и на два десятка участников было человек 60 сотрудников отдела по противодействию экстремизму, представляете? Они послали сигнал. Сейчас мне очень страшно, я не знаю, кто ко мне может ворваться в следующую минуту. Плюс происходит давление на членов "Яблока" в других регионах, и по этим событиям я могу судить, что власть пытается заставить замолчать всех, у кого другое мнение.
– Почему, на ваш взгляд, вообще началась так называемая "спецоперация"?
– Вы знаете, мы же единственная партия, которая в ходе предвыборных кампаний заявляла о возможности скорой войны. Я сейчас не буду цитировать слова Явлинского, но по сути они оказались пророческими. И тогда это вызывало череду таких шуточек, в том числе в прессе – на "Эхе Москвы", например, среди лидеров общественного мнения. И вот это все к выборам в Государственную думу сформировало у властей такое ощущение безнаказанности. У нас сформировалась абсолютная власть, которая находится в руках у одного человека.
У Путина, который все это начал, есть амбиции и желание показать, что он самый-самый. Я объясняю начало этой операции не только его амбициями, но, я бы сказала, манией величия, которая уже приобрела театральные формы. Он публично показывает, что никто не может сказать ничего против. Государство разрушено. Оно обслуживает одного человека, вот это – самое страшное. Я недавно посмотрела один из федеральных каналов, и там посыл такой: наша экономика, дескать, разрушена, но мы поднимемся и восстановимся, как после Великой Отечественной войны. То есть абсолютная власть потеряла связь с реальностью.
Мы даже пока не представляем, как сильно мы вовлечены в мировую экономику и чего нам все это будет стоить. Я просто боюсь, что скоро мы скатимся буквально в средневековье и будем восстанавливаться несколько десятилетий. Детей готовят к войне даже не со школы, а с детского сада. Мы приходим к тоталитарному режиму. Нам придется восстанавливать государство заново, и я надеюсь, что это произойдет как можно скорее.
"До людей еще не дошло, что произошла катастрофа"
– Как вы думаете, действительно большинство россиян, как утверждает пропаганда, поддерживает действия российских властей в Украине?
– У меня свой круг общения – это в основном единомышленники, члены "Яблока". Мы с ними можем поспорить на политические темы в чате и так далее. Они, конечно, против так называемой "специальной операции". Общаясь с людьми вне этого круга, я пришла к выводу, что до них пока не дошло – произошла катастрофа. Сейчас мы наблюдаем, как сторонники "Единой России", КПРФ и ЛДПР по сути сплотились и поддержали действия Путина в Украине.
Ему удалось сыграть на ностальгии по СССР, которая у нас в стране довольно сильно распространена. С "Единой Россией" все понятно – у них свои интересы. Оболваненные коммунисты пошли за Путиным, потому что, на их взгляд, он ведет себя, как и подобает вождям. Кроме того, вот эта жертвенность русского народа из головы у людей никуда не делась. И это очень плохо. Думаю, в будущем вся эта ситуация будет мощным напоминанием для россиян, что нельзя априори отдавать власть в одни руки. Мне кажется сейчас люди будут меняться, потому что человек меняется, когда ему больно.
Пройдет еще месяца два, и настроение людей поменяется. У меня самой сын всегда говорит: "Мама, почему ты видишь только плохое?" Вроде вокруг нормальная жизнь, холодильник не пустой, есть где провести свободное время и т. д. Но сейчас он увидел, что все идет не так, и стал думать по-другому. И вот эти "плохие новости" от мамы уже не плохие новости, это уже реальность.
– Думаете, люди скоро поймут, что нельзя быть вне политики?
– Я сама пришла в политику из бизнеса, можно так сказать. С 1998 года мы во Владивостоке занимались подбором персонала для крупных международных компаний: General Electric, Mar, ExxonMobil и так далее. И было полное ощущение светлого будущего, надежды, экономика развивается как надо, примерно до 2004 года. Тогда начались разговоры про "откаты", о каких-то еще не очень законных вещах. А с 2014 года, после крымских событий, бизнес стал постепенно уходить из России. Сейчас эта тревога предпринимателей полностью подтвердилась и реализовалась. Что касается меня, то я пошла в политику, чтобы разобраться. Конечно, не все люди готовы в ней разбираться, да и не должны. Многие считают, что их это не касается, наплевательски относятся к выборам, например. Но мне кажется, сейчас все развернутся. Эта "спецоперация" сплотила Украину. Через какое-то время она сплотит Россию.
"За восстановление Украины заплатят россияне"
– Вы уже ощущаете, как санкции действуют на экономику России?
– Конечно. Из России ушли все сервисы, которыми я пользовалась. Например, на компьютере, который у меня изъяли, стояла программа для облачного хранения больших файлов. Сейчас я не смогу ей пользоваться. Мы фактически отрезаны от внешнего мира. Иностранные компании, вероятно, будут закрывать заводы, поэтому придется увольнять людей, платить им компенсации. Нарушены все международные контакты, люди не могут поехать в командировку, не могут пройти обучение, которое планировали.
Я уже не говорю, что просто социальные сети некоторые стали недоступны. Я знаю, что высокотехнологичное оборудование, которое планировали доставить на Дальний Восток, уже не будет доставлено. И не только оборудование. Например, у нас во Владивостоке строился "Золотой мост", и некоторые комплектующие для него привозили из Франции. Поэтому сейчас многие проекты могут либо встать, либо будут сдаваться с опозданием. Я не думаю, что в России будет экономическая ситуация как в 90-е, потому что тогда мы были вовлечены в мировую экономику гораздо меньше. Думаю, эта изоляция в первую очередь коснется тех, кто привык жить по-европейски, они пострадают больше всего. И в этом смысле нынешний кризис будет отличаться от 90-х. Тогда мы заново строили разрушенную экономику. Сейчас – экономику, которую мы построили, разрушают. И нас ставят на колени.
– Как и когда, по-вашему, закончатся события в Украине?
– Я как раз сегодня прочитала неплохое выражение: "Начать войну гораздо проще, чем ее закончить". Поэтому сложно сказать, насколько это затянется. А закончится это тем, на мой взгляд, что россияне будут платить за восстановление Украины. Окончание этих "боевых действий" – вопрос времени: год, полгода или месяц. Но от этого будет зависеть, насколько дорого заплатит Россия. Почему нам придется платить? Потому что есть такое понятие, как репарации. Невозможно выйти победителем, когда у тебя вовсе нет союзников. Даже Германии в 40-е годы прошлого века некоторые страны продавали оборудование и так далее. Мы не сможем вести так называемую "спецоперацию" долго, поэтому, я думаю, мы в итоге вернем Крым. А сколько будем платить за разрушенную Украину – я не знаю. Возможно, несколько десятков лет, – считает Марина Железнякова.
