Ссылки для упрощенного доступа

"Не забывай меня". Последние письма пастора Вагнера из Сиблага


Иван, фото из следственного дела. 1935 г.
Иван, фото из следственного дела. 1935 г.

Александр Макеев три года собирал в архивах российских силовых ведомств сведения о своем прадеде лютеранском пасторе Вольдемаре Вагнере, который 16 сентября 1937 был приговорен к высшей мере наказания по статье 58-10. А через восемь дней расстрелян в Антибесском ОЛП Сиблага НКВД. В ходе своего расследования Александр Макеев выяснил судьбы братьев, жены и дочерей пастора, а также тех, кто непосредственно руководил его казнью: отдавал и исполнял приказы. Александр смог найти также 38 последних писем прадеда, которые тот написал в ссылке. В итоге появилась книга "Сиблаг НКВД. Последние письма пастора Вагнера (Личный опыт поиска репрессированных)".

Из книги Александра Макеева:

"Я бы очень хотел, чтобы как можно больше читателей этой книги нашли и прочли следственные дела своих репрессированных родственников: близких и двоюродных, дедов и прадедов, отцов и матерей. Когда знаешь все доподлинно, уже никто не сможет убедить в том, что "было такое время" и "так было надо". Нет этому никакого оправдания. И время всегда одно – здесь и сейчас."

В интервью Сибирь. Реалии Александр рассказал о сложностях работы с архивами российских силовых ведомств и о том, как его опыт может помочь тем, кто также хотел бы узнать судьбу своих репрессированных родных.

"Хотелось посмотреть на их лица"

– Что вас больше всего поразило во время расследования?

– Содержание уголовных дел, которые в 1937 году заводили сотрудники НКВД. Особенно последнее дело прадеда Вольдемара. Я даже не представлял, насколько это может быть бесчеловечно. Дело начали и закончили в один день. Его арестовали, в этот же день допросили и в этот же день было составлено обвинительное заключение. В деле 18 листов. Сам допрос выглядит как маразм. Допустим, его спрашивают: "Вы с таким-то человеком знакомы"? Он отвечает: "Нет, не знаком". В деле записано: "Знаком". Какое-то зазеркалье, обычная человеческая логика отсутствует полностью. Человек, которые вел протокол, явно не думал, что через 80 лет кто-то будет его читать.

Протокол допроса Вольдемара Вагнера
Протокол допроса Вольдемара Вагнера

Но именно в этом и заключается ценность таких документов. Они говорят гораздо больше, чем чья-то интерпретация. Очень сильное впечатление на меня произвели исполнительные документы, которые касались деятельности "тройки" Западно-Сибирского края и документация по расстрелу. Акт о расстреле выглядит как современная счет-фактура: "Мы такие-то в соответствии с приказом таким-то расстреляли тех-то, подпись". И я даже слов к этому явлению подобрать не могу, это какой-то конвейер. Но ведь в нем участвовали живые люди, они же должны были что-то чувствовать!

Для чего вы искали сведения о тех, кто исполнял приговор?

– В акте о расстреле прадеда перечислено 27 человек. Подписи, фамилии, должности были открыты, не заклеены, как зачастую бывает. Я очень хотел посмотреть на их лица. Мне хотелось знать, как эти люди жили свою жизнь дальше, после того, что они делали. И мои самые нехорошие ожидания оправдались.

У прадеда было три дочки. Когда его арестовали, младшей было всего пять лет, она больше никогда не видела папу. Когда читал его письма дочерям из лагеря, у меня перехватывало дыхание

Они жили вполне неплохо, вышли на пенсии, имели ордена, медали, уважение, почет и умерли своей смертью. Один из них даже считался ветераном республиканского значения. Для меня это стало сигналом о том, что на самом деле ничего не закончено. Вроде бы, репрессии осудили, по крайней мере, номинально, в законах, развенчали культ личности Сталина. Но ничего не прошло. На мой взгляд об этом необходимо говорить. Иначе получается какое-то раздвоение сознания, когда вроде бы это и было, но одновременно и не было, шизофреническое состояние.

То есть никто из них не понес наказание, не был осужден – вы об этом?

– Ни один из тех, кто расстреливал невинно осужденных. Я имею в виду даже не юридически, а в общечеловеческом смысле. То, что они делали, скрывалось и скрывается до сих пор. Я не знаю примеров, когда эти люди понесли наказания. И мне кажется, что следовало бы поднять эту тему. Ведь документов о репрессиях по национальному признаку предостаточно. Их можно сформировать в одно большое дело о геноциде, а эти дела не имеют временных рамок.

"Не горюй обо мне, моя родная"

Пастор Вольдемар. 1930 г.
Пастор Вольдемар. 1930 г.

"Вольдемар был пастором одной из старейших лютеранских общин Ленинграда – общины церкви Св. Екатерины на Васильевском острове. Но я и не подозревал о его "высоком" круге общения. Оказалось, он был близок епископу Артуру Мальмгрену, и тот предлагал "если что" увезти его самого и семью в Лейпциг (куда епископ, кстати, потом и смог выехать, избежав репрессий). Как пастор Вольдемар участвовал в мероприятиях, где присутствовал консул Германии и другие известные люди.

Основным мотивом для ареста моего прадеда (конечно, формальным, так как в это время просто шла кампания по уничтожению Лютеранской церкви) стала именно его пасторская работа. Исполняя обязанности пастора и проявляя заботу о членах общины, он составил список из 24 человек, которым, по его мнению, была нужна финансовая помощь.

В список вошли инвалиды и старики, бывшие работники церкви, а также братья Вольдемара – Александр и Иван. Список через немецкого консула отправили организаторам программы помощи "Брудере хильфе" (Bruders Hilfe), созданной в 1920-х годах немцами – выходцами из России, которые при помощи лютеранского союза "Мартин Лютер бунд" (Martin-Luther-Bund) помогали своим собратьям из-за границы. Когда список достиг Германии, перечисленные в нем начали получать небольшую, но регулярную помощь в виде денежных переводов на адрес Торгсина. Но поскольку к власти в Германии пришел Гитлер, советские чекисты сделали вывод: если в стране правят фашисты, то и все организации там тоже фашистские. Это и стало поводом для ареста. Финансовая помощь из Германии явилась также основной причиной ареста Ивана, брата Вольдемара..."

Александр Макеев. "Последние письма пастора Вагнера"

Будущие пасторы, выпускники Теологической Семинарии Евангелическо-Лютеранской Церкви "Вольдемар слева в нижнем ряду). Ленинград. 1929 г.
Будущие пасторы, выпускники Теологической Семинарии Евангелическо-Лютеранской Церкви "Вольдемар слева в нижнем ряду). Ленинград. 1929 г.

– Александр, что вы узнали о себе самом, когда расследовали историю своего прадеда?

– Поиски и работа над книгой полностью изменили мою жизнь, чего я изначально никак не предполагал. По образованию я историк, но после получения в 2000-ом году диплома, ни дня не работал по специальности. Занимался музыкой, звукорежиссурой. После рождения сына мне стала крайне интересна история моего рода, кто были мои предки, какова их судьба. С детства я знал, что мой прадед Вольдемар Вальтер был осужден и сослан в Сиблаг. Какое-то время он писал родным. Но вскоре письма прекратились, и из Сиблага пришло сообщение, что он умер от заболевания почек. Больше моей семье о нем ничего не было известно. Я начал направлять запросы в различные структура, и меня по-настоящему затянуло. Я прочувствовал, что мои предки были такими же, как я, им было столько же лет, сколько и мне сейчас, они испытывали такие же эмоции. У прадеда было три дочки. Когда его арестовали, младшей было всего пять лет, она больше никогда не видела папу. Когда читал его письма дочерям из лагеря, у меня перехватывало дыхание.

"Дорогая Фрида – так зовет тебя душа моя сегодня. Чувствуешь? Сердечно поздравляю тебя с Днем рождения, милая Фрида! 13 лет тебе, дорогая! Как бы хотел тебя видеть в этот день. Прими отцовское пожелание. Желаю здоровья, душевного и физического развития, всего лучшего, что только может пожелать горящее любовью к тебе сердце папы! Не горюй обо мне, моя родная. Обрадуй меня твоим хорошим поведением, прилежностью, послушанием. Не забывай меня!", – писал он моей бабушке Фриде, которую ему больше никогда не было суждено увидеть.

Паулина с дочерьми перед высылкой из Ленинграда. 1936 г.
Паулина с дочерьми перед высылкой из Ленинграда. 1936 г.

В вашей семье принято было говорить о том, что произошло с прадедом? Или эта тема была под запретом?

– У меня очень либеральная семья и очень либеральные родители. В семье не запрещалось говорить ни о чем. Но почему-то эта тема не поднималась. Хотя отголоски ее и я, и моя сестра чувствовали. Мы понимали, что наших родных зовут необычно. Мою родную бабушку – Фрида, ее сестру – Гильда. Они так или иначе несли в себе зерно немецкой культуры, часто покупали книги на немецком. Нас с сестрой отправили учиться в специализированную немецкую школу. Папа объяснял это тем, что, она была просто ближе к дому, чем английская. Но мне кажется сработал накопительный эффект памяти. Уже учась в школе, мы писали бабушке письма на немецком, чтобы потренироваться в языке.

То есть никто не пытался выяснить, что произошло на самом деле?

– Уже приступив к работе, я узнал, что младшая дочь Вольдемара пыталась узнать о его судьбе. И даже дважды, в 50-ые годы, когда началась "оттепель", и в 90-ые писала в Информационный центр МВД. Но, учитывая, что на него было заведено три дела: в Саратове, Ленинграде и Кемерово, в централизованном органе она ничего не добилась. Родные догадывались, что что-то не так, что свидетельство о смерти, которое они получили – не настоящее. Но сделать ничего не смогли. О том, что на самом деле прадеда расстреляли, я узнал первым.

–​ Как отнеслись родные к тому, чем вы занимаетесь, и к книге, которая получилась в итоге?

– Поначалу отрицательно. Они переживали, что если я залезу в эту историю, то могу подвергнуть себя опасности. Именно так они привыкли относиться к теме репрессий и всему, что с этим связано. Но с течением времени их отношение стало меняться. Интерес становился все глубже, мне стали помогать мои тети. То, что мы все это вспомнили, проговорили - уже бесценно. И теперь сказать, что они благодарны, ничего не сказать. Книга стала своеобразным памятником нашей семье, тому, что она пережила.

"Переписка у меня заняла год"

Из книги Александра Макеева "Сиблаг НКВД. Последние письма пастора Вагнера (Личный опыт поиска репрессированных):

"Через месяц я получил заказное письмо из УФСБ Санкт-Петербурга. Открыл — и не поверил своим глазам. Помимо официальной справки, где кратко говорилось о сути дела в отношении Вольдемара и о том, что я могу приехать и лично с ним ознакомиться, в конверте лежали копии нескольких листов материалов дела: анкеты и части одного из протоколов допросов. До этого момента я никогда не думал, что эти документы можно получить вот так, по почте. Я сел за стол прямо в почтовом отделении и все прочитал. В горле стоял комок, я вытирал влажные от слез глаза — ничего не мог с собой поделать, настолько сильно на меня подействовал вид настоящих документов того времени. Сейчас, когда с начала моего исследования прошло три года, я уже успел привыкнуть. Но первые ощущения от прикосновения к истории своей семьи помню до сих пор."

Александр Макеев
Александр Макеев

– Как и что делать, я не знал. Прадеда арестовали в Ленинграде. Поэтому мой первый запрос был направлен в Информационный центр (ИЦ) МВД России по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Дальше были еще сотни запросов в разные города и ведомства. Первое время, если честно, я даже не понимал смысла ответов. Канцелярский язык мне настолько чужд, что казался инопланетным. Пришлось учить этот новояз. Постепенно я понял, как эта система функционирует, как выстраиваются запросы-ответы.

Вел я себя достаточно нагло. Старался опротестовать то, что, на мой взгляд, было незаконным, и у меня это получалось. Переписка шла целый год. Я вышел на "международный уровень", когда из протокола допроса прадеда Вольдемара я узнал, что его брат Иван жил в Баку и работал проводником на железной дороге. Надо было сделать запрос в Азербайджан. Но как? Их законодательство даже не переведено на русский язык. Мне помог местный правозащитник Эльдар Зейналов. Он разъяснил, на какие законы я могу сослаться, как апеллировать и кому писать. Посоветовал: "Не спорьте с тем, кто вам ответит, а пишите напрямую главе СГБ (Служба госбезопасности – СР), президенту".

Вести поиск в архивах Украины мне помогал Роман Подкур, кандидат исторических наук, сотрудник отдела "Истории государственного террора советской эпохи" В киевском институте истории Украины есть отдел с таким названием. Я знал, что один из причастных к гибели моего прадеда во второй половине 1940-х годов был переведен в Украину. На этом сведения терялись. Я написал Роману письмо и через год получил поразительный ответ. Это было отфотографированное на телефон личное дело следователя НКВД Южакова Николая Гавриловича. Письмо пришло буквально перед сдачей моей книги в типографию, поэтому я успел добавить о нем лишь один абзац. Вообще, я искал любые возможности получить нужную мне информацию. Обращался к местным историкам, активистам и краеведам, которые занимаются этой темой. В регионах всегда есть заинтересованные люди, которые с удовольствием помогают.

От чего более всего зависит успех в поиске?

– От страны, куда вы обращаетесь, от структуры, но и, конечно, от конкретных людей. Например, в Украине в 2015 году начался процесс декоммунизации, был принят ряд законов, касающихся свободного доступа к государственным архивам. И сегодня там все архивы, в том числе архив КГБ, полностью открыты абсолютно для всех. Вне зависимости от гражданства и степени родства с человеком, который был репрессирован. Единственная сложность – пропускная способность помещений архивов. Но если в читальном зале есть место, вы можете что угодно запросить и вам принесут любой документ: пожалуйста, копируйте, фотографируйте.

Они требуют свидетельство о смерти человека, о котором в его уголовном деле написано, что он расстрелян

В России с этим большие проблемы. Закон о реабилитации и разъясняющий его регламент построены таким образом, что ознакомиться с информацией, получить копии дел могут только родственники репрессированного. Но и это еще нужно доказать. МВД абсолютно бесчеловечная структура в этом плане. Даже чтобы подать запрос, вы уже должны иметь подтверждение родственных связей. Это полностью блокирует возможности для выяснения элементарных вещей. Например, у моего прадеда было три дочери. После того, как в 1935 году его арестовали и отправили в Сиблаг, девочки с мамой еще два года жили в Ленинграде и только в 1937 году их выслали в Казахстан. Мне удалось ознакомиться с делом о высылке моей прабабушки Паулины. У меня есть справка о реабилитации Паулины, где написано, что она и три ее дочери: Фрида, Гильда и Изольда были незаконно высланы. Я хотел уточнить, когда были реабилитированы девочки, потому что справки об их реабилитации у меня не было. Я подал запрос в МВД, мне ответили, что нужно доказать родство с ними. Хотя родство с их матерью мною уже было доказано! Причем даже в регламенте, который прикладывается к закону о реабилитации, написано, что все основные сведения не требуют доказательства. Что такое основные сведения? На мой взгляд – это фамилия, имя, отчество, за что был осужден, когда реабилитирован. Обычные биографические данные, которые не являются тайной. Я начал переписку с МВД, так как мне показалось, что их отписки – это запредельный абсурд. Чиновники, которым известно, что я родственник матери этих девочек, требует доказать родство с ними. Но в итоге у меня ничего не получилось. Чтобы "формально" доказать родство, нужно было получить все их свидетельства о рождении, чтобы доказать, что у них одни и те же родители, свидетельства о браке, потому что они меняли фамилии и свидетельства о смерти, чтобы доказать, что они умерли. Я очень эмоционально общался по телефону с архивом МВД.

Дочери Вольдемара в казахстанской ссылке.
Дочери Вольдемара в казахстанской ссылке.

В этом плане ФСБ оказалась более открытой организацией. Оттуда могут прислать архивную справку о том, что да, такой человек есть, и, если вы хотите получить какие-то данные о нем, вам нужно доказать родство. То есть, если вы не сможете этого сделать, у вас будет хотя бы справка! А от МВД – просто пустота. Они требуют свидетельство о смерти человека, о котором в его уголовном деле написано, что он расстрелян. Очень долго пришлось заново оформлять свидетельство о смерти прадеда. То, что прислали нам ранее, что якобы он умер от заболевания почек, было просто фальшивой. Такое бесчеловечное отношение к людям, их памяти, просто запредельно.

Для тех, кто не сталкивался с подобными структурами кажется, что там сидят роботы. Но ведь все они обычные люди. Неужели не было тех, кто относился к вашему поиску с сочувствием и искренне хотел помочь?

– Многое зависит от конкретного исполнителя. Я встречал довольно много сочувствующих и готовых помочь сотрудников, в том числе в Госархивах. Иногда удавалось решить вопрос звонками, живое общение в таких случаях эффективнее переписки.

– Соцсети приносили какую-то пользу в вашем расследовании?

– Уникальной в этом плане оказалась соцсеть "Одноклассники". Прежде я ей совсем не пользовался. Но люди старшего поколения очень активны именно там. Они общаются, создают группы по самым маленьким населенным пунктам. Вот буквально одна деревня какого-то района создает группу, в которой общаются односельчане. Это бесценно. Так я выяснил, где, возможно, похоронен Александр – младший брат Вольдемара. Он умер в Центральной больнице Усольлага. Сейчас, как и 70 лет назад, на этом месте находится больница для заключенных. Я узнал, что ближайшим населенным пунктом является поселок Верхнее Мошево. И нашел через "Одноклассников" жительницу поселка. Она сообщила, что старое кладбище всё ещё существует, и на нем до сих пор хоронят заключенных.

Какие советы по поиску вы могли бы дать тем, кто хочет найти сведения о своих репрессированных родственниках?

– После того, как я с головой ушел в поиск информации о прадеде, я сменил место работы. Я пришел в музей истории ГУЛАГа в Москве и сказал, что хочу у них работать. Меня взяли руководителем "Центра документации". Моей основной задачей было консультирование людей по поиску. Потом я начал читать лекции о поиске репрессированных. В итоге на сайте музея мы создали целую программу. Это методичка: алгоритм поиска, разделенный на четыре шага. Там все очень коротко и понятно объяснено. Конечно, всегда будут нюансы, но основная методика там изложена. Там же можно скачать пример заявления и ознакомиться с базами данных, которые мы насобирали за время своей работы. Если нужна помощь, можно написать в "Центр"и там всегда помогут сориентироваться. Год назад мы с семьей переехали в Германию. Я продолжаю заниматься помощью в поисках, но уже не как сотрудник музея.

Подписывайтесь на наш ютуб-канал — вы сможете без VPN быть в курсе происходящего и смотреть наши видео в привычном режиме. Нам важно, чтобы у вас всегда был доступ к не зависимым от цензуры новостям.

...

XS
SM
MD
LG