Житель Иркутска Илья Елисеев приехал в соседнюю Бурятию повидать родных и вышел в центре Улан-Удэ на одиночный пикет с плакатом "Свободу слова, Свободу Филоновой Наталье, НЕТ Страшной Вовкиной Ошибке!". Простояв 20 минут, он свернул плакат и зашел в кафе, где его ждала жена Александра. Там обоих задержали полицейские и увезли в отдел.
"Угрожали силой жену на костылях задержать"
8 декабря Илья вышел на площадь Ленина в центре Улан-Удэ, достал из портфеля плакат, который он накануне нарисовал фломастером, и решил "постоять тут, пока жена пару фото издалека сделает".
– Постоял, с людьми поговорил, мимо проходящими. Три человека подошли, все удивлялись: "А кто такая Наталья Филонова?" Я говорю: "Это ж политзаключенная местная. Ее несправедливо задержали, арестовали, держат в СИЗО". Обидно, что люди ее не знают. Вот в Иркутске известные активисты уже давно – кто уехал из страны, как Беспалов (экс-глава штаба Навального в Иркутске), кто сидит под арестом (сейчас освобожден под запрет определенных действий) под обвинением по делу об экстремизме, как Сарапулов Захар (сотрудник штаба Навального). А тут люди еще выходят, рискуют.
Для всех, кто видел эту пенсионерку, видео ее задержания, очевидно, что "травмы" полицейского от нападения явно преувеличены, как и само выражение "нападение". Бред какой-то: какие может пенсионерка травмы нанести полицейскому в экипировке? И как можно было переводить ее с домашнего ареста в СИЗО! Я до этого помогал Наталье Филоновой донатами небольшими на штрафы. Теперь вот вышел с плакатом. Мы состоим в группе антивоенной, и там меня поддержали: "Давай, ты сильный, у тебя все получится". Я и не думал, что полицейские так сразу приедут. Думал, всем пофиг будет.
– А о войне вам прохожие что-нибудь говорили?
– Нет. Хотя в надписи было также "НЕТ Страшной Вовкиной Ошибке" и голубь нарисован, но, видимо, из-за того, что самыми большими буквами у меня на плакате было написано "Свободу Наталье Филоновой", интересовались этим.
– То есть что за "Страшная Вовкина Ошибка" и почему голубь, прохожие не поняли?
– Нет. Тех, кто против акции, вообще не было. Один мужчина расспрашивал про суть пикета, но, скорее всего, думаю, это был эшник (сотрудник отдела по борьбе с экстремизмом МВД Бурятии. – СР). Как-то подозрительно выглядел.
Но в целом спокойно постоял, никаких угроз, плевков не было. Недолго, минут 20, холодно было. Жена сделала пару снимков, и решили идти в кафе через дорогу греться, сильно замерзли. А следом к кафе отряд подъехал, нас задержали уже внутри, уже с убранным в сумку плакатом.
"Нам начальство сказало"
По словам Ильи, полицейские сказали, что им кто-то позвонил с сообщением об одиночном пикете, а отследили они их по камерам.
– Мы попытались выяснить, на каком основании нас задерживают. Мы же сидели уже в кафе, плаката давно нет в руках, подошли к нам не на пикете. "Люди видели вас, сняли на видео, вы шли с плакатом". – "Ну и что, мы сейчас же уже не там, вы по месту должны задерживать".
В ответ они требовали плакат достать, показать. В итоге я его достал, потому что не могу сопротивляться, когда так давят на меня. И поехать нам пришлось, хотя оснований везти нас в отдел у них не было. Но когда началась перепалка: на каком основании, почему? – они стали прямо угрожать: "Мы применим силу, если вы сейчас не пойдете. Мы на вас наручники наденем. Если вы на требования сотрудников не соглашаетесь, это статья 19-я, мы имеем право вас силой доставить в отдел".
А у меня жена на костылях (Александре провели операцию по замене тазобедренного сустава. – СР), я испугался, что они ее на костылях потащат силой. Я говорю: "Вы за что ее-то берете? Она вообще не участвовала, в пикете один я стоял, она просто сфотала меня и все". – "Нет, вас обоих надо взять. Нам сказали двоих привезти, двоих привезем".
– А кто сказал "двоих привезти"?
– "Нам начальство сказало". По поводу 19-й статьи я ничего толком не знал. Знаю, что пикеты разрешены одиночные, и, если задерживают, нужно применять 51-ю, отказываясь против себя свидетельствовать. Поэтому решил не рисковать, – говорит Илья.
По словам Елисеевых, когда их уводили из кафе, посетители почти не реагировали.
– Администратор только среагировала, но как! Она просила: "Будьте потише, пожалуйста. Вы не могли бы покинуть кафе?" – вспоминает Александра.
– Она просила вас или полицейских?
– Она обращалась ко всем нам, не персонально. Полицейские на это кивали на нас: "Вот видите, они же не хотят идти". Соответственно, меня призывали потише быть, потому что я возмущалась незаконному задержанию. Принципиально не велась на это, думала, что это, может, хоть как-то повлияет на полицейских, но нет.
Параллельно, пока еще были в кафе, спросила у знакомых адвокатов из Иркутска, что делать, как лучше вести себя.
– 51-й статьей Конституции советовали воспользоваться?
– Да, в итоге я сказал: "51-я, я ничего не хочу говорить против себя". Они написали: отказываетесь от показаний, 51-я. Мы подписали, – говорит Илья. – Хотя, конечно, подтвердили, что одиночный пикет был, я на нем стоял. Но сначала полицейские хотели на нас повесить массовый пикет, якобы мы вдвоем стояли. Хотя Александра очевидно просто мимо ходила, на расстоянии, их же камеры это подтверждают.
– Тогда они пытались раскрутить, что мы в браке состоим, поэтому якобы совместная акция, но мы четко разделили: Илья один стоял с плакатом, соответственно, он находился в одиночном пикете, – добавляет Александра. – И по поводу изготовления плаката Илья решил не скрывать – сказал, что сам нарисовал.
"Вы что хотите, как в Украине?"
Как и советовали юристы, Александра, будучи в полицейском участке, все происходящее фиксировала на видео, пока у нее не отобрали телефон. И даже успела сообщить о задержании в "ОВД-Инфо". А потом удалилась в уборную и на всякий случай уничтожила плакат как единственную вещественную улику.
– Я же понимала, что это задержание в кафе, вне пикета абсолютно нелегитимно. На основании чего? Пикеты у нас разрешены. К тому же никто из них не то что корочки не показал, даже имен не назвали, не представились. То есть такой произвол, мне хотелось хоть как-то компенсировать.
– А вас показать документы просили?
– Да, я лично для этого из рук дала посмотреть, так, чтобы видно было имя, фамилию.
– Косвенно или впрямую как-то давили на вас?
– Говорили Илье: "Чего это ты выступаешь против войны, боишься идти на фронт, что ли?"
– Я им прямо отвечал: "Я против этой войны. С чего мне идти на нее?" – "Тогда сиди, молчи, чего ты тут по улицам с плакатами ходишь?", – цитирует свой диалог со следователем Елисеев. – Один какой-то в форме (мы даже не поняли, кто он) пробегал мимо, зашел к нам в кабинет, когда ни следователя, ни участкового не было, и давай приседать на уши: "Что вы за Филонову эту выходите? Она вообще чокнутая, сумасшедшая, дома не сидится ей, три раза здесь [в Советском отделе полиции] бывала, постоянно протестует. Ребенком-инвалидом спекулирует". То есть пытался обесценить все, что у нас на плакате было написано.
– Или "учили уму-разуму" такими вопросами со смещенной логикой, вроде: "Вы что хотите, как в Украине?" Я отвечаю, что вопрос подразумевает целый комплекс моментов, Украина – целая отдельная страна. "Как я могу что-то подобное хотеть? Я не украинка, у меня другие заботы, я за Россию могу отвечать, чего-то хотеть для нее как россиянка", – говорит Александра. – Тогда начиналось передергивание: "Допустим, а если на тебя (видимо, на Россию) нападет Монголия?" В общем, примеры абсолютно абсурдные.
– На замечания, что в данном случае напала не Монголия, а Россия, они как-то реагировали?
– Уходили от прямого ответа. Вопросом на вопрос: "Как не напала, если мы защищаем? ДНР и ЛНР нуждались в помощи, а они русский народ. Что, ДНР, ЛНР – это не Россия?" Я под суд не хочу, поэтому говорю осторожно: мол, это вы все говорите про Украину.
– Вам показалось, они на самом деле верят, что вторжение России – защита, а не нападение?
– Я думаю, что тут повлияло время, проведенное под пропагандой, и они хоть и искусственно, но поверили в это. Они же находятся в системе, если вдруг откажутся от этой веры – им придется увольняться из полиции, как минимум. А они не готовы к этому. Мне показалось, что они искусственно себе каждый раз вдалбливают это, чтобы не засомневаться.
Но это следователи. Те, кто нас задерживал, доставили молча, развернулись и ушли. Просто делают, что им велят, и все – разговоры им неинтересны.
Кто-то еще из мимо пробегавших полицейских такой: "Плакат красиво написан, видно – творческие люди" – и побежал дальше. Смешно.
Потом у нас, наконец, взяли показания и давай спрашивать: а где плакат? "Мы не знаем, где плакат". В итоге оказалось, что важной "улики" нет! Мне кажется, что только поэтому нас и отпустили без протокола.
– Они не пытались подтвердить, что под "Страшной Вовкиной Ошибкой" имелось ввиду военное вторжение, объявленное Путиным?
– Они какие-то свои делают выводы, о чем "догадаются", то и впишут. Сами решают, можно ли за это привлечь и что судья скажет.
Например, видят, что написано "Нет Страшной Вовкиной Ошибке", а заглавные буквы большие и красным цветом выделены. "Вот видите, это значит, что "нет СВО"!" – кричит один [полицейский]. Но потом – раз, и плаката-то уже нет. Поэтому, вероятно, и отпустили, и не стали эту тему раскручивать.
Хотя нас заставили подписать предупреждение о том, что о наказании за несогласованные публичные мероприятия знаем. А после два часа продержали в отделе просто так – они уложились в "положенные 4 часа", но по максимуму наше время в отделе протянули.
– Было ощущение, что они уже устали привлекать активистов и были рады избавиться от вас без протокола?
– Нет, такого точно не было. Им же премии дают за возбуждение дел по этим статьям. Дают "палки", как говорится.
Поэтому, когда нам документы и телефоны отдали, мы задерживаться не стали: быстро ушли. Тут [в Бурятии], надо признать, было спокойнее – у меня было задержание, когда Навальный вернулся в Россию в 2021 году, и его арестовали – в Иркутске нас на митинге против его ареста брали, так там реально крутили и шпыняли: "В телефон не смотреть!"
– В 2021-м это же массовые акции были…
– Да, и первые такие масштабные после перерыва. Они [полицейские] злые были тогда очень: "Испортили нам выходные!" На нервах все ходили: "Вы если свое видео со мной куда-то выложите, я потом заяву на тебя напишу", в таком духе.
"А какая цель у СВО?"
Елисеевы родом из Бурятии, после школы уехали в Иркутск учиться в университете и остались там жить. Александра – специалист по мировой экономике, Илья – металлург, но по специальности не работает, открыл ИП по ремонту бытовой техники. В Бурятии они бывают не часто, только по семейным праздникам, но следят "за жизнью республики, в том числе политической".
– Тут [в Бурятии] есть пока еще такие заметные оппозиционеры, как Наталья Филонова и Низовкина. В Иркутске все затихло, – говорит Илья. – Мы общаемся с "яблочниками", и они все только ждут: "Что мы будем делать одни? Лучше ждать, когда народ устанет от войны, от крови, беднее станет, тогда наш час, может, и прозвонит, а сейчас бессмысленно".
– А вам как кажется, народ скоро "устанет" от войны?
– Сейчас очевидно, что 70% населения если не за войну, то и не против – "я не интересуюсь политикой", как моя сестра, например, говорит. Но когда "СВО" ударит по кошельку, и "не интересующиеся политикой" поймут, что нет на самом деле того величия у страны, которым их успокаивали, то устанут. Нельзя же быть вечно сильными, когда ты изгой во всем мире и тебя обложили. Бесконечно война не может продолжаться.
Ведь даже целей нет у этой "спецоперации". У людей туман в голове и нет ответов на простейшие вопросы: "А какая цель у СВО?" Саша вот не верит, а я верю – устанут. Когда очереди пойдут, когда талоны на еду введут, тогда, может, задумаются.
– Вы для себя что решили после задержания и предупреждения полиции? Больше не будете выходить на пикеты?
– Конечно, есть банальный страх – так просто реально можно сесть за решетку и надолго. Накануне Яшину 8,5 лет дали! За то, что человек просто вслух говорил, даже не выходил на пикеты. Он медийная, конечно, личность, но есть страх: а вдруг ты станешь тем показательным примером и на тебе "сорвутся"? Всякое может быть. Но мириться тоже нельзя, я считаю.
На новую акцию может сподвигнуть любая несправедливость – новый арест или вторая волна мобилизации. Если же мне самому придет повестка, намерен ее просто игнорировать, как уже сделали многие мои знакомые. Впрочем, этот метод уместен лишь до тех пор, пока нет уголовной ответственности за неявку в военкомат по повестке. Если же ее введут, возможно, придется уезжать, – говорит Илья Елисеев. –Как подумаешь, сколько уехало и уезжает из-за повесток. И на этом фоне ты думаешь: ну, выйду я второй раз один, и меня туда же, в кандалы. Вот бы всем им [уехавшим] выйти враз, возможно, закончилось бы это давно.
