Ссылки для упрощенного доступа

"Мы теряем почву под ногами окончательно и, может быть, навсегда". Омский дневник Татьяны Машинской (1917–1920)


Бронепоезд "Единая Россия", 1919 год
Бронепоезд "Единая Россия", 1919 год

"Братоубийственная война – какие проблемы она разрешает? Не несет ли еще более сложные отношения. Не запутывает ли их в тесный, неразрешимый узел? Зачем все эти жертвы и почему брат встает на брата, души русских и православных людей захлестнула ненависть, перейдена черта дозволенная, забыта заповедь "не убей". Ведь не убивать, а лечить еще не зарубцевавшиеся раны от Мировой войны необходимо, "лечить душевные раны". Пора нам, русским, найти общий язык и действовать не орудием, а словом – остановитесь, ведь все мы люди и все ищем правду. А ведь правда и мораль одна на всех: как красных, так и белых".

Чтобы не пропускать главные материалы Сибирь.Реалии, подпишитесь на наш YouTube, инстаграм и телеграм

Это цитата из дневника Тани Машинской. 1918 год. В стране идет гражданская война. Ей 16 лет. Она живет в сибирском городе Омске и в своем дневнике записывает то, что кажется ей важным.

"Смешные взрослые! Они воображают, что мы, дети и подростки, ничего не замечаем, что происходит кругом!" – пишет Таня.

Татьяна Машинская, Омск, 1919 год
Татьяна Машинская, Омск, 1919 год

Но, конечно, волнуют ее далеко не только происходящие в стране драматические перемены, а прежде всего то, что и должно волновать девушку: взаимоотношения с друзьями, учеба, праздники, быт семьи. Обо всем этом она в деталях пишет в своем дневнике:

"Свобода мне, в общем, совсем не нужна. Дышится в нашем доме легко, и другой мир, вне наших стен, мне представляется чужим и неинтересным".

Таня – дочь омского купца первой гильдии Николая Николаевича Машинского, входившего в тройку крупнейших предпринимателей Омска. Он торговал кожевенным товаром, манфактурой, галантереей. Во время Первой мировой войны занялся еще и промышленной деятельностью, основал Общество кожевенного производства, выполнял заказы для армии.

Его жена Елена Константиновна, мама Тани, занималась семьей и бытом, состояла действительным членом Омского общества вспомоществования нуждающимся ученицам. Николай Николаевич Машинский также был заметным в городе общественным деятелем, членом Омского уездного комитета попечительства о народной трезвости, входил в омский отдел Московского общества сельского хозяйства, в совет старшин Омского общественного собрания, а также в попечительский совет 3-й женской гимназии.

У Тани было шестеро братьев и две сестры.

В дневнике она подробно, с удивительной наблюдательностью, описывает быт состоятельной сибирской семьи, еще не рухнувший в перипетиях революции и гражданской войны.

Семья Машинских на террасе дачи
Семья Машинских на террасе дачи

"Снова мы едем на дачу в Боровое. Мы едем за 300 верст в автомобиле. Мы с сестрой в полотняных панамах, с воздушными желтыми шарфами, которые нас в случае надобности прикроют от пыли. В богатом селе Борисовке, с электричеством и зажиточным казачеством и немецкими колонистами, мы останавливаемся переночевать.

В просторной комнате гостиницы ужинает и семья каких-то англичан, которые, по-видимому, едут на завод Бергеца. У одной из девочек, как и у меня, на голове бант-бабочка, коротенькая шотландская юбочка в складку и очень красивые часики на ручке… По дороге в Боровое нам попадается этот самый завод Бергеца. Унылое это место, но, должно быть, очень доходное для предприимчивых англичан". (Английский предприниматель Бергец построил на берегу озера Айнаколь мясоконсервный завод. – СР).

Центральная часть фасада особняка Машинских в Омске
Центральная часть фасада особняка Машинских в Омске

А вот как Таня описывает день своего рождения и удивительный подарок, полученный ею от брата Сергея.

"После обеда все расходятся по комнатам и наступает тихий мертвый час. Дом утихает, но я напряженно смотрю на стрелку часов, вот и два часа, назначенные Сережей, выхожу на крыльцо, но никого и ничего на улице не вижу, однако вскоре замечаю, что вдали кто-то скачет на коне и держит в поводу чудесную лошадку. Это Сережин ординарец, но неужели лошадь мне! Они останавливаются у крыльца: "Вот вам Сергей Николаевич приказал передать кобылку…" Смотрю и глазам своим не верю. Какая красавица! Вся подобранная, поджарая, головка с белой звездочкой на лбу, маленькая, ножки тонкие, изящные, масть дымчатая. "Что же, лошадка хорошая, – говорит казак, разделяя мое восхищение, – породистая, призовая, англо-арабка, первый сорт". – "Как зовут ее?" – "Таисья, Сергей Николаевич сказывали, Таись, в честь, стало быть, греческой богини и назвали их его благородье". Идем во двор и вместе с ординарцем помещаем ее в стойло рядом с Тузом. Так вот оно какое мне самое счастье привалило. Теперь только получить седло и растормошить Анну Васильевну, чтобы скорее мне сшила амазонку. Какой у меня чудесный брат и как он меня любит! Но разве все это я заслужила, разве я особа какой-нибудь редкой ангельской доброты и золотого сердца, и за что мне так хорошо и радостно живется?!"

Брат Тани Сергей Николаевич Машинский служил офицером Белой армии, был сотником Сибирского казачьего войска. 28 августа 1920 года за службу у Колчака был приговорен Красноярской Губ ЧК к высшей мере наказания – расстрелу.

Дни февральской революции, Омск, 1917 год
Дни февральской революции, Омск, 1917 год

Но пока все еще живы, все вместе. И кажется, что теплый семейный быт сможет сберечь семью от надвигающейся катастрофы.

"На днях мы едем в Карачи. Карачи – это лечебно-грязевой курорт, находится он на Сибирской магистрали, в нескольких часах езды от Омска. Название этот курорт имеет не даром: придешь, мол, или приползешь на карачках калекой, а искупаешься и уйдешь здоровым. В соленом озере, даже при большом желании, утонуть невозможно, раствор соли в воде так крепок, что удержит тело на поверхности, – даже не умеющий плавать удержится на воде сколько угодно времени. Купанье в таком озере укрепляет здоровье, особенно нервы….

В некоторых местах лечебная грязь, а в других чистый песок, на котором так приятно отдохнуть. Как легко мы побили рекорд на долготу, мы плавуны-спортсменки. Живем мы в уютной дачке, недалеко от озера. Обеды нам приносят из ресторана, а ужинаем в курзале, окруженном парком.

Вечером в курзале летний бал... "Раз, два, три... раз, два, три", – в такт музыки приговаривает мой партнер, студент Алексинский. "Ну, Вы замечательно вальсируете... Смотрите, сейчас начнется фейерверк. Пойдемте в сад посмотреть". Ракеты рвутся в небеса и пестрыми шариками падают в озеро или же растворяются в темном небе. Пахнет цветами, с озера веет прохладой. Сережа Алексинский меня держит под руку и говорит о счастье, которое он ощущает будто бы вот в настоящий момент, его бледное лицо совсем близко ко мне наклоняется..."

На катке в Омске
На катке в Омске

Но жизнь Машинских уже не может оставаться прежней. Революция и Гражданская война захватывают и Сибирь.

"Часто тухнет электричество, улицы не метутся, по ветру носятся бумажки, исчезла нарядность и приодетость прохожих. Все превратилось в одну бесцветную толпу. Куда-то бешено мчатся грузовики, отравляя воздух скверным перегаром… Как зверь из бездны. Дорогу низам, а не то я тебя прикладом, да к стенке. Гуляй, темная и рабская Россия, пока сама, выбившись из сил, не задохнешься в ненависти, не захлебнешься в крови", – пишет в своем дневнике Таня.

Вступление частей Чехословацкого корпуса в Иркутск
Вступление частей Чехословацкого корпуса в Иркутск

В 1919 г. на балу Таня влюбляется в красивого студента. Как-то вечером они поехали вдвоем кататься на санях. Татьяне нравилась и внешность молодого человека, его характер, ум (к тому он был же из богатой семьи винозаводчиков). Но было в нем и то, что ее настораживало. По возвращении с прогулки Таня поделилась с дневником своими сомнениями:

"Что там ни говори Люля, но я чувствую одно: что Нисон хороший, искренний. И до чего хорош! Эта матовая кожа на лице, эти ласковые синие глаза – но как жаль, что он еврей!…. Евреи распяли Христа, который является олицетворением христианской любви и справедливости. Их иудейская вера резко противоположна нашей… Они сплочены в своем тайном союзе в достижении своих целей в мировом масштабе, ведь и революция нам на это открыла глаза! Они фактически верят, что их израильский народ избран владеть всем миром, и поэтому для них все средства хороши… Нет, Нисон, не в моей натуре обижать кого бы то ни было, а в настоящее время тебя. Ты как будто бы хороший, но не до поры ли до времени, когда ярко выраженной характерной чертой твоего народа в тебе проснется и заговорит твое жидовство и ты предстанешь предо мной во всей своей отталкивающей и чуждой сущности. Не обижайся, Нисон, но нам с тобой не по пути".

Антисемитские настроения были распространены тогда в Сибири, как и в других регионах России. В годы Гражданской войны в Забайкалье евреев терроризировали отряды барона Унгерна. В Западной Сибири в те годы обошлось без больших погромов, но общие антиеврейские настроения это дневниковая запись Тани вполне отражает.

"Есть только сегодня, и потому и море стало по колено"

Омск тем временем становится столицей Белой Сибири. Горожане с надеждой встречают вытеснивших большевиков белочехов.

"Добровольческий отряд и полк чехов во главе с генералом Гойдой приветствовало все население с цветами и колокольным звоном... Чехи одеты в русскую форму, на голове у них кепи с красно-белой, их национального цвета, ленточкой, на ногах обмотки и штиблеты. Вид у них цветущий и выглядят они лучше и упитаннее наших добровольческих частей. По-видимому, они очень хозяйственные и умеют организовать вопрос питания и жизненных удобств. Их теплушки пестро разрисованы: то видом Праги, то покровительницы чешского народа Либуши в белом одеянии, распростирающей руки, благословляя чешскую землю и свой народ, и, наконец, полководца Жижки на белом коне, с черной повязкой на левом глазу. Он как бы возглавляет войско после битвы с немцами на Белой горе. Многие из них уже хорошо говорят по-русски, население к ним относится по-дружески, видя в них своих освободителей – славян".

Как и многие обеспеченные горожане, Машинские приняли в своем доме вошедших в Омск белочехов. У них поселился представитель чехословацкого правительства майор Йосеф Кошек (Josef Košek), которому Николай Машинский предоставил свой кабинет. К Кошеку в дом Машинских приходил для обсуждения текущих дел министр обороны Чехословакии генерал Милан Растислав Штефаник и председатель Красного Креста доктор Владимир Геринг.

Приходилось видеть Татьяне и самого "правителя омского" адмирала Колчака:

"Он должен быть хорош на капитанском мостике с биноклем в руках, в надвинутой флотской фуражке, напряженно смотрящий вдаль. Таким его бы мог изобразить художник. Сейчас он наш Правитель, наш капитан, на которого возложена непомерно тяжелая задача – вывести наш тонущий корабль из бури и разбушевавшейся стихии".

Посещение адмиралом Колчаком госпиталя Красного Креста в Омске
Посещение адмиралом Колчаком госпиталя Красного Креста в Омске

При этом Таня прекрасно осознает цену развернувшейся в стране Гражданской войны.

"Боже мой, какие печальные "трофеи" привез с собой отряд белых, вернувшийся из Иркутска: простые деревянные гробы и в них убитых в боях юнкеров, кадетов, офицеров. За катафалками идут родные и близкие, матери и сестры в глубоком трауре; Оба брата Одинцовы , замученные большевиками, одному 19, другому 17…"

Похороны белого офицера, Омск, 1919 год
Похороны белого офицера, Омск, 1919 год

И следом в ее дневнике еще одно очень тонкое наблюдение за настроениями горожан:

"Кажется, что внешне все вошло в обычную колею, но это только так кажется: на самом деле, ритм жизни нарушен, и нет уверенности в завтрашнем дне, есть только сегодня, и потому и море стало по колено. Сегодня светит солнце. Мы живем – и слава Богу! Раньше казалось, что так будем жить и завтра, а теперь завтра стало неизвестным, и о нем, пожалуй, лучше и не думать. И поэтому если весело, то не просто весело, а как-то нервно. Угарно. Отчаянно весело – может быть сегодня смех, а завтра слезы".

Таня ненавидит большевиков, возможно, повторяя в своих дневниковых размышления и какие-то взрослые разговоры, которые звучали в те годы в доме Машинских:

"Белая армия держится за идею великой и неделимой России, против большевизма, который в настоящий момент олицетворение анархии – это всем понятно. До революции Россия шла быстрыми шагами к прогрессу – сейчас она остановилась: кругом разруха, наступает голод. Ленин кричит о социализме, все силы масс направлены на классовую борьбу, разжигает ненависть и месть, сулит народу равенство и счастливое будущее. Ну что ж, если ты веришь в победу коммунизма, попробуй докажи это на деле, построй что-нибудь лучшее, освободи народ от каторжного труда, создай этот рай на земле, но не этой же страшной ценой, не этим же кровавым путем, принося в жертву миллионы невинных людей".

При этом далеко не все противники большевиков вызывали у Тани симпатии и сочувствие. Ее характеристики разных известных в те годы персонажей удивляют отнюдь не юношеской проницательностью. Вот, например, что пишет она в своем дневнике об атамане Семенове:

"... Черноглазая певица цыганка Маша – подруга атамана Семенова. Она некоронованная царица Забайкалья. Атаман – исполняет каждый ее каприз, у нее и брильянты, и драгоценные меха. Хорош наш белый вождь – он, правда, первый собрал воедино казачество при поддержке японцев, хорошо вооружил и при помощи своих танков борется с большевиками, однако окружил себя головорезами или соратниками вроде барона Унгера – жестокого садиста, имя которого приводит в трепет все население Забайкалья и Дальнего Востока. Личность атамана не популярна, он дискредитировал себя расстрелами, запятнал свои руки народной кровью. Власть его не долговечна. Весь его штаб вместе со своим вождем занят развратом и попойками. Однажды атаман приехал на автомобиле к своему дому, шофер проворно распахнул дверцу автомобиля, и оттуда, поддерживаемый с обеих сторон под руки двумя казачьими офицерами, буквально вывалился пьяный атаман Семенов. Безобразное, одутловатое не лицо, а маска, бледная от кутежа и беспрерывного пьянства".

Эшелон из Омска, 1919 год
Эшелон из Омска, 1919 год

В 1919 году на фоне наступления на Сибирь большевиков семья принимает решение бежать из России. Чехи предложили Машинским место в легионерском составе. Расставание с Омском и родным домом Таня пронзительно описала в своем дневнике:

"Последний раз я спускаюсь по лестнице террасы в сад и иду по самой отдаленной дорожке. Вот и скамейка среди полуголых деревьев, сумерки, дом возвышается, как крепость, и я всматриваюсь в него внимательно. Прощай, Иртыш, прощай, наш сад и дом. Новая жизнь начинается. После дневной суеты с укладкой дом постепенно утихает. Тушится свет наверху у старших братьев, потух и в комнате тети Оли, погасла люстра в столовой, только ночная лампочка в Лялиной комнате еще чуть заметно светится. Дом погружается во мрак, как бы прислушиваясь к чему-то новому. А это новое и есть рождение новой эпохи: придут иные люди, с которыми мы в конфликте, между нами и ними роковое и страшное непонимание, как будто мы не дети одного и того же народа, как будто мы не говорим на одном и том же русском языке?..

Куда мы, собственно, едем? Пока на восток – летим, как птицы, инстинктивно чувствуя опасность: они, как и мы, поднимают головы, чутко прислушиваются, расправляют крылья и летят стаей за своим вожаком. Но мы эмигрируем массой без вождя, но мы теряем почву под ногами окончательно и, может быть, навсегда".

В теплушке эшелона. Ольга в центре
В теплушке эшелона. Ольга в центре

В дорогу старшие Машинские отправились вместе с дочерьми Татьяной, Ольгой, младшим сыном Георгием, сестрой Елены Константиновны Ольгой, ехал с ними их повар-чех. Добирались до Владивостока долгих три месяца.

"Дедушка как-то не очень прижился в эмигрантской среде"

"Омский дневник" заканчивается тем, что семья получила визы в Японию. Дальнейшая судьба Машинских известна из рассказов дочери Татьяны, которая родилась в Праге и была названа в честь своей бабушки Еленой.

Недолгое время Машинские оставались в Японии, потом жили в Китае, в 1922 году перебрались в Чехословакию. Поначалу они, по здешним меркам, были весьма состоятельны, потому что успели выслать два вагона кожи из Омска в Англию. Но все средства Машинских были размещены в акциях американских банков. В "черный вторник" 29 октября 1929 года, во время Биржевого краха на Уолл-стрит, семья потеряла все свои накопления. Последние годы своей жизни Николай Николаевич Машинский жил на чешскую пенсию.

"Мой дедушка как-то не очень прижился в эмигрантской среде. У него было всего несколько знакомых из русских профессоров. Он не умел сидеть без дела, стал торговать чаем, покупал чай в больших ящиках, дальше его расфасовывали и предлагали в магазины и по семьям. В западной экономике он разбирался хорошо, но без денег и во время кризиса трудно торговать. Хорошо, что ему выделили пенсию", вспоминала дочь Татьяны Машинской Елена Евгеньевна Недзведская (Туманова) в интервью изданию "Русское слово".

Елена Евгеньевна Недзведская (Туманова)
Елена Евгеньевна Недзведская (Туманова)

Ее отец, муж Татьяны Машинской, Евгений Федорович Туманов приехал в Прагу из Галлиполи, когда сто бывших офицеров Белой армии получили возможность учиться в Чехии и получать стипендию. В Праге Евгений и познакомился с Татьяной.

Татьяна Машинская и Евгений Туманов в Праге, 1925 год
Татьяна Машинская и Евгений Туманов в Праге, 1925 год

Ее сестра Ольга тоже нашла себе пару в Праге, и они решили сыграть свадьбы в один день в 1925 году. Обе вышли замуж за инженеров, Евгения Туманова и Георгия Прокопенко. А через 20 лет в 1945-м, по сути, тоже в один день, обе сестры потеряли своих мужей, которые были арестованы в Праге советским СМЕРШем и сгинули в лагерях.

Оставшись без мужей, сестры Машинские не отчаялись, много работали. Татьяна давала частные уроки английского, французского, немецкого и русского языков, Ольга сначала работала в фирме Sklo Export, а потом в отделе иностранной литературы в книжном магазине на Вацлавской площади. Всю жизнь сестры дружили и помогали друг другу. Татьяна умерла в 91 год, Ольга пережила ее и умерла в 97 лет. Обе, судя по воспоминаниям и фотографиям, до старости сохранили красоту и бодрость духа.

Дочь Татьяны Машинской Елена Недзведская (Туманова) всю жизнь бережно хранила дневниковые записи матери и память о ее сибирском прошлом.

В 2015 году дневники Татьяны Машинской были изданы пражским издательством "Русская традиция". Елены Недзведской не стало в 2021 году.

"Омский дневник" Татьяны Машинской. Издательство "Русская традиция"
"Омский дневник" Татьяны Машинской. Издательство "Русская традиция"

Судьба братьев и сестер Татьяны Машинской сложилась по-разному. Старший ее брат, Сергей (18891920), юрист, офицер Белой армии, расстрелян большевиками. Владимир (1891?), инженер-химик, был в эмиграции в Шанхае, вернулся в СССР. Светлана Машинская (1921) художница, жила в Москве. Константин Машинский (1893?) был в эмиграции в Шанхае, работал директором завода, в 1945 году оказался в СССР. Похоронен в России. Екатерина Машинская (18951897) умерла от оспы в Омске. Борис Машинский (18981989) с 1917 года учился в Англии, музыковед, был холост. Умер в Англии, его прах был перевезен в Прагу в семейную могилу. Николай Машиснкий (19041976) уже в 15 лет стал легионером. Со своим гувернером-чехом добрался в легионерском составе до Владивостока. Потом жил в эмиграции в Праге, работал инженером. Георгий Машинский (1912?) учился в Дрездене, уехал к брату Константину в Шанхай, во время войны был морским офицером английского флота, после войны осел в Австралии, был холост. Похоронен в Сиднее.

Ольга (19001997) и Татьяна Машинские (19021993) похоронены в семейной могиле на Ольшанском кладбище в Праге.

Слева семья Тумановых: Евгений, Татьяна и их дочь Елена. Справа семья Прокопенко: Георгий, Ольга и их сын Юрий. Прага, 1944 год
Слева семья Тумановых: Евгений, Татьяна и их дочь Елена. Справа семья Прокопенко: Георгий, Ольга и их сын Юрий. Прага, 1944 год

"Что мы, собственно, знаем о природе и ее законах? Неужели и мы, люди, только букашки, и судьба наша тоже кем-то предопределена? Есть ли какой-то смысл ломать голову, почему и зачем человек живет? Нет возможности понять, почему мы, молодежь, живем вот именно в это сумбурное время и есть ли какой-нибудь смысл в войне и в революции. Что она, эта революция, этот хаос событий и умов, принесет человечеству? Наступит ли вообще когда-нибудь время, когда не будет убийств и кровопролития, и дождемся ли мы счастья и мира?"

Татьяна Машинская. Омский дневник (1917–1920). Издательство "Русская традиция", Прага, 2015

Все фотографии в тексте предоставлены издательством "Русская традиция".

Мы не разглашаем имя автора этой публикации из-за угрозы уголовного преследования по закону о нежелательных организациях в России.

XS
SM
MD
LG